Кому на руси жить хорошо - Некрасов Н.А.

ПИР НА ВЕСЬ МИР

3. Старое и новое

Иона кончил, крестится;
Народ молчит. Вдруг прасола
Сердитым криком прорвало:

"Эй вы, тетери сонные!
Па-ром, живей, па-ром!"
-"Парома не докличишься
До солнца! перевозчики
И днем-то трусу празднуют,
Паром у них худой,
Пожди! Про Кудеяра-то..."
-"Паром! пар-ом! пар-ом!"
Ушел, с телегой возится,
Корова к ней привязана -
Он пнул ее ногой;
В ней курочки курлыкают,
Сказал им: "Дуры! цыц!"
Теленок в ней мотается -
Досталось и теленочку
По звездочке на лбу.
Нажег коня саврасого
Кнутом - и к Волге двинулся.
Плыл месяц над дорогою,
Такая тень потешная
Бежала рядом с прасолом
По лунной полосе!
"Отдумал, стало, драться-то?
А спорить - видит - не о чем,-
Заметил Влас.- Ой, господи!
Велик дворянский грех!"
-"Велик, а всё не быть ему
Против греха крестьянского",-
Опять Игнатий Прохоров
Не вытерпел - сказал.
Клим плюнул. "Эх приспичило!
Кто с чем, а нашей галочке
Родные галченяточки
Всего милей... Ну, сказывай,
Что за великий грех?"

КРЕСТЬЯНСКИЙ ГРЕХ

Аммирал-вдовец по морям ходил,
По морям ходил, корабли водил,
Под Ачаковым бился с туркою,
Наносил ему поражение,
И дала ему государыня
Восемь тысяч душ в награждение.
В той ли вотчине припеваючи
Доживает век аммирал-вдовец,
И вручает он, умираючи,
Глебу-старосте золотой ларец.
"Гой, ты, староста! Береги ларец!
Воля в нем моя сохраняется:
Из цепей-крепей на свободушку
Восемь тысяч душ отпускается!"

Аммирал-вдовец на столе лежит...
Дальний родственник хоронить катит.

Схоронил, забыл! Кличет старосту
И заводит с ним речь окольную;
Всё повыведал, насулил ему
Горы золота, выдал вольную...

Глеб - он жаден был - соблазняется:
Завещание сожигается!

На десятки лет, до недавних дней
Восемь тысяч душ закрепил злодей,
С родом, с племенем; что народу-то!
Что народу-то! С камнем в воду-то!

Всё прощает бог, а Иудин грех
Не прощается.
Ой, мужик! мужик! ты грешнее всех,
И за то тебе вечно маяться!

---

Суровый и рассерженный,
Громовым грозным голосом
Игнатий кончил речь.
Толпа вскочила на ноги,
Пронесся вздох, послышалось:
"Так вот он, грех крестьянина!
И впрямь страшенный грех!"
- "И впрямь: нам вечно маяться,
Ох-ох!.."- сказал сам староста,
Опять убитый, в лучшее
Не верующий Влас.
И скоро поддававшийся
Как горю, так и радости,
"Великий грех! великий грех!"-
Тоскливо вторил Клим.

Площадка перед Волгою,
Луною освещенная,
Переменилась вдруг.
Пропали люди гордые,
С уверенной походкою,
Остались вахлаки,
Досыта не едавшие,
Несолоно хлебавшие,
Которых вместо барина
Драть будет волостной,
К которым голод стукнуться
Грозит: засуха долгая
А тут еще - жучок!
Которым прасол-выжига
Урезать цену хвалится
На их добычу трудную,
Смолу, слезу вахлацкую,-
Урежет, попрекнет:
"За что платить вам много-то?
У вас товар некупленный,
Из вас на солнце топится
Смола, как из сосны!"

Опять упали бедные
На дно бездонной пропасти,
Притихли, приубожились,
Легли на животы;
Лежали, думу думали
И вдруг запели. Медленно,
Как туча надвигается,
Текли слова тягучие.
Так песню отчеканили,
Что сразу наши странники
Упомнили ее:

ГОЛОДНАЯ

Стоит мужик -
Колышется,
Идет мужик -
Не дышится!

С коры его
Распучило,
Тоска-беда
Измучила.

Темней лица
Стеклянного
Не видано
У пьяного.

Идет - пыхтит,
Идет - и спит,
Прибрел туда,
Где рожь шумит.

Как идол стал
На полосу,
Стоит, поет
Без голосу:

"Дозрей, дозрей
Рожь-матушка!
Я пахарь твой,
Панкратушка!

Ковригу съем
Гора горой,
Ватрушку съем
Со стол большой!

Всё съем один,
Управлюсь сам.
Хоть мать, хоть сын
Проси - не дам!"

---

"Ой, батюшки, есть хочется!"-
Сказал упалым голосом
Один мужик; из пещура
Достал краюху - ест.
"Поют они без голосу,
А слушать - дрожь по волосу!"-
Сказал другой мужик.
И правда, что не голосом -
Нутром - свою "Голодную"
Пропели вахлаки.
Иной во время пения
Стал на ноги, показывал,
Как шел мужик расслабленный,
Как сон долил голодного,
Как ветер колыхал,
И были строги, медленны
Движенья. Спев "Голодную"
Шатаясь, как разбитые,
Гуськом пошли к ведерочку
И выпили певцы.

"Дерзай!"- за ними слышится
Дьячково слово; сын его
Григорий, крестник старосты,
Подходит к землякам.
"Хошь водки?" - "Пил достаточно.
Что тут у вас случилося?
Как в воду вы опущены!..."
-"Мы?.. что ты?.." Насторожились,
Влас положил на крестника
Широкую ладонь.

"Неволя к вам вернулася?
Погонят вас на барщину?
Луга у вас отобраны?"
-"Луга-то?.. Шутишь брат!"
-"Так что ж переменилося?"..
Закаркали "Голодную",
Накликать голод хочется?"
-"Никак и впрямь ништо!"-
Клим как из пушки выпалил;
У многих зачесалися
Затылки, шепот слышится:
"Никак и впрямь ништо!"

"Пей вахлачки, погуливай!
Всё ладно, всё по-нашему,
Как было ждано-гадано.
Не вешай головы!"

"По-нашему ли, Климушка?
А Глеб-то?.."
Потолковано
Немало: в рот положено,
Что не они ответчики
За Глеба окаянного,
Всему виною: крепь!
"Змея родит змеенышей,
А крепь - грехи помещика,
Грех Якова несчастного,
Грех Глеба родила!
Нет крепи - нет помещика,
До петли доводящего
Усердного раба,
Нет крепи - нет дворового,
Самоубийством мстящего
Злодею своему,
Нет крепи - Глеба нового
Не будет на Руси!"

Всех пристальней, всех радостней
Прослушал Гришу Пров:
Осклабился, товарищам
Сказал победным голосом:
"Мотайте-ка на ус!"
-"Так, значит, и "Голодную"
Теперь навеки побоку?
Эй, други! Пой веселую!"-
Клим радостно кричал...
Пошло, толпой подхвачено,
О крепи слово верное
Трепаться: "Нет змеи -
Не будет и змеенышей!"
Клим Яковлев Игнатия
Опять ругнул: "Дурак же ты!"
Чуть-чуть не подрались!
Дьячок рыдал над Гришею:
"Создаст же бог головушку!
Недаром порывается
В Москву, в новорситет!"
А Влас его поглаживал:
"Дай бог тебе и серебра,
И золотца, дай умную,
Здоровую жену!"
-"Не надо мне ни серебра
Ни золота, а дай господь,
Чтоб землякам моим
И каждому крестьянину
Жилось вольготно-весело
На всей святой Руси!"-
Зардевшись, словно девушка,
Сказал из сердца самого
Григорий - и ушел.

---

Светает. Снаряжаются
Подводчики. "Эй, Влас Ильич!
Иди сюда, гляди, кто здесь!"-
Сказал Игнатий Прохоров,
Взяв к бревнам приваленную
Дугу. Подходит Влас,
За ним бегом Клим Яковлев,
За Климом - наши странники
(Им дело до всего):
За бревнами, где нищие
Вповалку спали с вечера,
Лежал какой-то смученный,
Избитый человек;
На нем одежа новая,
Да только вся изорвана,
На шее красный шелковый
Платок, рубаха красная,
Жилетка и часы.
Нагнулся Лавин к спящему,
Взглянул и с криком:"Бей его!"
Пнул в зубы каблуком.
Вскочил детина, мутные
Протер глаза, а Влас его
Тем временем в скулу.
Как крыса прищемленная,
Детина пискнул жалобно -
И к лесу! Ноги длинные,
Бежит - земля дрожит!
Четыре парня бросились
В погоню за детиною,
Народ кричал им: "Бей его!",
Пока в лесу не скрылися
И парни, и беглец.

"Что за мужчина?- старосту
Допытывали странники.-
За что его тузят?"

"Не знаем, так наказано
Нам из села из Тискова,
Что буде где покажется
Егорка Шутов - бить его!
И бьем. Подъедут тисковцы,
Расскажут".- "Удоволили?"-
Спросил старик вернувшихся
С погони молодцов.
"Догнали, удоволили!
Побег к Кузьмо-Демьянскому,
Там, видно, переправиться
За Волгу норовит".

"Чудной народ! бьют сонного,
За что про что не знаючи..."

"Коли всем миром велено:
Бей!- стало, есть за что!-
Прикрикнул Влас на странников.-
Не ветрогоны тисковцы,
Давно ли там десятого
Пороли?.. ой, Егор!..
Ай служба - должность подлая!
Гнусь-человек!- Не бить его,
Так уж кого и бить?
Не нам одним наказано:
От Тискова по Волге-то
Тут деревень четырнадцать,-
Чай, через все четырнадцать
Прогнали, как сквозь строй!"

Притихли наши странники.
Узнать-то им желательно,
В чем штука, да прогневался
И так уж дядя Влас.

---

Совсем светло. Позавтракать
Мужьям хозяйки вынесли:
Ватрушки с творогом,
Гусятина (прогнали тут
Гусей; три затомилися,
Мужик их нес под мышкою:
"Продай! помрут до городу!" -
Купили ни за что).
Как пьет мужик, толковано
Немало, а не всякому
Известно, как он ест.
Жаднее на говядину,
Чем на вино, бросается.
Был тут непьющий каменщик,
Так опьянел с гусятины,
Начто твое вино!
Чу! слышен крик: "Кто едет-то!
Кто едет-то!" Наклюнулось
Еще подспорье шумному
Веселью вахлаков.
Воз с сеном приближается,
Высоко на возу
Сидит солдат Овсяников,
Верст на двадцать в окружности
Знакомый мужикам,
И рядом с ним Устиньюшка,
Сироточка-племянница,
Поддержка старика.
Райком кормился дедушка,
Москву да Кремль показывал,
Вдруг инструмент испортился,
А капиталу нет!
Три желтенькие ложечки
Купил - так не приходятся
Заученные натвердо
Присловья к новой музыке,
Народа не смешат!
Хитер солдат! по времени
Слова придумал новые,
И ложки в ход пошли.
Обрадовались старому:
"Здорово, дедко! спрыгни-ка,
Да выпей с нами рюмочку,
Да в ложечки ударь!"
-"Забраться-то забрался я,
А как сойду, не ведаю:
Ведет!" - "Небось до города
Опять за полной пенцией?
Да город-то сгорел!"
-"Сгорел? И поделом ему!
Сгорел? Так я до Питера!
Там все мои товарищи
Гуляют с полной пенцией,
Там - дело разберут!"
-"Чай, по чугунке тронешься?"
Служивый посвистал:
"Недолго послужила ты
Народу православному,
Чугунка бусурманская!
Была ты нам люба,
Как от Москвы до Питера
Возила за три рублика,
А коли семь-то рубликов
Платить, так черт с тобой!"

"А ты ударь-ка в ложечки,-
Сказал солдату староста,-
Народу подгулявшего
Покуда тут достаточно,
Авось дела поправятся.
Орудуй живо, Клим!"
(Влас Клима недолюбливал,
А чуть делишко трудное,
Тотчас к нему: "Орудуй, Клим!",
А Клим тому и рад.)

Спустили с воза дедушку,
Солдат был хрупок на ноги,
Высок и тощ до крайности;
На нем сюртук с медалями
Висел, как на шесте.
Нельзя сказать, чтоб доброе
Лицо имел, особенно
Когда сводило старого -
Черт чертом! Рот ощерится,
Глаза - что угольки!

Солдат ударил в ложечки,
Что было вплоть до берегу
Народу - всё сбегается.
Ударил - и запел:

СОЛДАТСКАЯ

Тошен свет,
Правды нет,
Жизнь тошна,
Боль сильна.
Пули немецкие,
Пули турецкие,
Пули французские,
Палочки русские!
Тошен свет,
Хлеба нет,
Крова нет,
Смерти нет.
Ну-тка, с редута-то с первого номеру,
Ну-тка, с Георгием - по миру, по миру!
У богатого,
У богатины,
Чуть не подняли
На рогатину.
Весь в гвоздях забор
Ощетинился,
А хозяин, вор,
Оскотинился.
Нет у бедного
Гроша медного:
"Не взыщи солдат!"
-"И не надо, брат!"
Тошен свет,
Хлеба нет,
Крова нет,
Смерти нет.
Только трех Матрен
Да Луку с Петром
Помяну добром.
У Луки с Петром
Табачку нюхнем,
А у трех Матрен
Провиант найдем.
У первой Матрены
Груздочки ядрены,
Матрена вторая
Несет каравая,
У третьей водицы попью из ковша:
Вода ключевая, а мера - душа!
Тошен свет,
Правды нет,
Жизнь тошна,
Боль сильна.

Служивого задергало.
Опершись на Устиньюшку,
Он поднял ногу левую
И стал ее раскачивать,
Как гирю на весу;
Проделал то же с правою,
Ругнулся:"Жизнь проклятая!"-
И вдруг на обе стал.

"Орудуй, Клим!" По-питерски
Клим дело оборудовал:
По блюдцу деревянному
Дал дяде и племяннице,
Поставил их рядком,
А сам вскочил на бревнышко
И громко крикнул: "Слушайте!"
(Служивый не выдерживал
И часто в речь крестьянина
Вставлял словечко меткое
И в ложечки стучал.)

Клим

Колода есть дубовая
У моего двора,
Лежит давно: из младости
Колю на ней дрова,
Так та не столь изранена,
Как господин служивенький.
Взгляните: в чем душа!

Солдат

Пули немецкие,
Пули турецкие,
Пули французские,
Палочки русские.

Клим

А пенциону полного
Не вышло, забракованы
Все раны старика;
Взглянул помощник лекаря,
Сказал:"Второразрядные!
По ним и пенцион".

Солдат

Полного выдать не велено:
Сердце насквозь не прострелено!

(Служивый всхлипнул; в ложечки
Хотел ударить,- скорчило!
Не будь при нем Устиньюшки,
Упал бы старина.)

Клим

Солдат опять с прошением.
Вершками раны смерили
И оценили каждую
Чуть-чуть не в медный грош.
Так мерил пристав следственный
Побои на подравшихся
На рынке мужиках:
"Под правым глазом ссадина
Величиной с двугривенный,
В средине лба пробоина
В целковый. Итого:
На рубль пятнадцать с деньгою
Побоев..." Приравняем ли
К побоищу базарному
Войну под Севастополем,
Где лил солдатик кровь?

Солдат

Только горами не двигали
А на редуты как прыгали!
Зайцами, белками, дикими кошками.
Там и простился я с ножками,
С адского грохоту, свисту оглох,
С русского голоду чуть не подох!

Клим

Ему бы в Питер надобно
До комитета раненых,-
Пеш до Москвы дотянется,
А дальше как? Чугунка-то
Кусаться начала!

Солдат

Важная барыня! гордая барыня!
Ходит, змеею шипит:
"Пусто вам! пусто вам! пусто вам!"-
Русской деревне кричит;
В рожу крестьянину фыркает,
Давит, увечит, кувыркает,
Скоро весь русский народ
Чище метлы подметет.

Солдат слегка притопывал,
И слышалось, как стукалась
Сухая кость о кость,
А Клим молчал: уж двинулся
К служивому народ.
Все дали: по копеечке,
По грошу, на тарелочках
Рублишко набрался...