Русские женщины (Княгиня М. Н. Волконская) - Некрасов Н.А.

Глава 2

"Уехал!.. Что значила бледность его
И всё, что в ту ночь совершилось?
Зачем не сказал он жене ничего?
Недоброе что-то случилось!"
Я долго не знала покоя и сна,
Сомнения душу терзали:
"Уехал, уехал! опять я одна!.."
Родные меня утешали,
Отец торопливость его объяснял
Каким-нибудь делом случайным:
"Куда-нибудь сам император послал
Его с поручением тайным,
Не плачь! Ты походы делила со мной,
Превратности жизни военной
Ты знаешь; он скоро вернется домой!
Под сердцем залог драгоценный
Ты носишь: теперь ты беречься должна!
Всё кончится ладно, родная;
Жена муженька проводила одна,
А встретит, ребенка качая!.."

Увы! предсказанье его не сбылось!
Увидеться с бедной женою
И с первенцем сыном отцу довелось
Не здесь - не под кровлей родною!

Как дорого стоил мне первенец мой!
Два месяца я прохворала.
Измучена телом, убита душой,
Я первую няню узнала.
Спросила о муже.- "Еще не бывал!"
- "Писал ли?" - "И писем нет даже".
- "А где мой отец?" - "В Петербург ускакал".
- "А брат мой?" - "Уехал туда же".

"Мой муж не приехал, нет даже письма,
И брат и отец ускакали,-
Сказала я матушке: - Еду сама!
Довольно, довольно мы ждали!"
И как ни старалась упрашивать дочь
Старушка, я твердо решилась;
Припомнила я ту последнюю ночь
И всё, что тогда совершилось,
И ясно сознала, что с мужем моим
Недоброе что-то творится...

Стояла весна, по разливам речным
Пришлось черепахой тащиться.

Доехала я чуть живая опять.
"Где муж мой" - отца я спросила.
"В Молдавию муж твой ушел воевать".
- "Не пишет он?.." Глянул уныло
И вышел отец... Недоволен был брат,
Прислуга молчала, вздыхая.
Заметила я, что со мною хитрят,
Заботливо что-то скрывая;
Ссылаясь на то, что мне нужен покой,
Ко мне никого не пускали,
Меня окружили какой-то стеной,
Мне даже газет не давали!
Я вспомнила: много у мужа родных,
Пишу - отвечать умоляю.
Проходят недели, - ни слова от них!
Я плачу, я силы теряю...

Нет чувства мучительней тайной грозы.
Я клятвой отца уверяла,
Что я не пролью ни единой слезы,-
И он, и кругом всё молчало!
Любя, меня мучил мой бедный отец;
Жалея, удвоивал горе...
Узнала, узнала я всё наконец!..
Прочла я в самом приговоре,
Что был заговорщиком бедный Сергей:
Стояли они настороже,
Готовя войска к низверженью властей.
В вину ему ставилось тоже,
Что он... Закружилась моя голова...
Я верить глазам не хотела...
"Ужели?.." В уме не вязались слова:
Сергей - и бесчестное дело!

Я помню, сто раз я прочла приговор,
Вникая в слова роковые.
К отцу побежала, - с отцом разговор
Меня успокоил, родные!
С души словно камень тяжелый упал.
В одном я Сергея винила:
Зачем он жене ничего не сказал?
Подумав, и то я простила:
"Как мог он болтать? Я была молода,
Когда ж он со мной расставался,
Я сына под сердцем носила тогда:
За мать и дитя он боялся!-
Так думала я. - Пусть беда велика,
Не всё потеряла я в мире.
Сибирь так ужасна, Сибирь далека,
Но люди живут и в Сибири!.."

Всю ночь я горела, мечтая о том,
Как буду лелеять Сергея.
Под утро глубоким, крепительным сном
Уснула, - и встала бодрее.
Поправилось скоро здоровье мое,
Приятельниц я повидала,
Нашла я сестру, - расспросила ее
И горького много узнала!
Несчастные люди!.. "Всё время Сергей
(Сказала сестра) содержался
В тюрьме; не видал ни родных, ни друзей...
Вчера только с ним повидался
Отец. Повидаться с ним можешь и ты:
Когда приговор прочитали,
Одели их в рубище, сняли кресты,
Но право свиданья им дали!.."

Подробностей ряд пропустила я тут...
Оставив следы роковые,
Доныне о мщеньи они вопиют...
Не знайте их лучше, родные.

Я в крепость поехала к мужу с сестрой,
Пришли мы сперва к "генералу",
Потом нас привел генерал пожилой
В обширную, мрачную залу.
"Дождитесь, княгиня! мы будем сейчас!"
Раскланявшись вежливо с нами,
Он вышел. С дверей не спускала я глаз.
Минуты казались часами.
Шаги постепенно смолкали вдали,
За ними я мыслью летела.
Мне чудилось: связку ключей принесли,
И ржавая дверь заскрипела.
В угрюмой каморке с железным окном
Измученный узник томился.
"Жена к вам приехала!.." Бледным лицом,
Он весь задрожал, оживился:
"Жена!.." Коридором он быстро бежал,
Довериться слуху не смея...

"Вот он!" - громогласно сказал генерал,
И я увидала Сергея...

Недаром над ним пронеслася гроза:
Морщины на лбу появились,
Лицо было мертвенно бледно, глаза
Не так уже ярко светились,
Но больше в них было, чем в прежние дни,
Той тихой, знакомой печали;
С минуту пытливо смотрели они
И радостно вдруг заблистали,
Казалось он в душу мою заглянул...
Я горько, припав к его груди,
Рыдала... Он обнял меня и шепнул:
"Здесь есть посторонние люди".
Потом он сказал, что полезно ему
Узнать добродетель смиренья,
Что, впрочем, легко переносит тюрьму,
И несколько слов одобренья
Прибавил... По комнате важно шагал
Свидетель - нам было неловко...
Сергей на одежду свою показал:
"Поздравь меня, Маша, с обновкой,-
И тихо прибавил:- Пойми и прости",-
Глаза засверкали слезою,
Но тут соглядатай успел подойти,
Он низко поник головою.
Я громко сказала: "Да, я не ждала
Найти тебя в этой одежде".
И тихо шепнула: "Я всё поняла.
Люблю тебя больше, чем прежде.."
-"Что делать? И в каторге буду я жить
(Покуда мне жизнь не наскучит)".
-"Ты жив, ты здоров, так о чем же тужить?
(Ведь каторга нас не разлучит?)"

"Так вот ты какая!"- Сергей говорил,
Лицо его весело было...
Он вынул платок, на окно положил,
И рядом я свой положила,
Потом, расставаясь, Сергеев платок
Взяла я - мой мужу остался...
Нам после годичной разлуки часок
Свиданья короток казался,
Но что ж было делать! Наш срок миновал -
Пришлось бы другим дожидаться...
В карету меня посадил генерал,
Счастливо желал оставаться...

Великую радость нашла я в платке:
Целуя его, увидала
Я несколько слов на одном уголке;
Вот что я, дрожа, прочитала:
"Мой друг, ты свободна. Пойми - не пеняй!
Душевно я бодр и - желаю
Жену мою видеть такой же. Прощай!
Малютке поклон посылаю..."

Была в Петербурге большая родня
У мужа; всё знать - да какая!
Я ездила к ним, волновалась три дня,
Сергея спасти умоляя.
Отец говорил: "Что ты мучишься, дочь?
Я всё испытал - бесполезно!"
И правда: они уж пытались помочь,
Моля императора слезно,
Но просьбы до сердца его не дошли..,
Я с мужем еще повидалась,
И время приспело: его увезли!..
Как только одна я осталась,
Я тотчас послышала в сердце моем,
Что надо и мне торопиться,
Мне душен казался родительский дом,
И стала я к мужу проситься.

Теперь расскажу вам подробно, друзья,
Мою роковую победу.
Вся дружно и грозно восстала семья,
Когда я сказала: "Я еду!"
Не знаю, как мне удалось устоять,
Чего натерпелась я... Боже!..
Была из-под Киева вызвана мать,
И братья приехали тоже:
Отец "образумить" меня приказал.
Они убеждали, просили.
Но волю мою сам господь подкреплял,
Их речи ее не сломили!
А много и горько поплакать пришлось...
Когда собрались мы к обеду,
Отец мимоходом мне бросил вопрос:
"На что ты решилась?" - "Я еду!"
Отец промолчал... промолчала семья...
Я вечером горько всплакнула,
Качая ребенка, задумалась я...
Вдруг входит отец,- я вздрогнула.
Ждала я грозы, но, печален и тих,
Сказал он сердечно и кротко:
"За что обижаешь ты кровных родных?
Что будет с несчастным сироткой?
Что будет с тобою, голубка моя?
Там нужно не женскую силу!
Напрасна великая жертва твоя,
Найдешь ты там только могилу!"
И ждал он ответа, и взгляд мой ловил,
Лаская меня и целуя...
"Я сам виноват! Я тебя погубил!-
Воскликнул он вдруг, негодуя.-
Где был мой рассудок? Где были глаза!
Уж знала вся армия наша..."
И рвал он седые свои волоса:
"Прости! не казни меня, Маша!
Останься!.." И снова молил горячо...
Бог знает, как я устояла!
Припав головою к нему на плечо,
"Поеду!" - я тихо сказала...

"Посмотрим!.." И вдруг распрямился старик,
Глаза его гневом сверкали:
"Одно повторяет твой глупый язык:
"Поеду!" Сказать не пора ли,
Куда и зачем? Ты подумай сперва!
Не знаешь сама, что болтаешь!
Умеет ли думать твоя голова?
Врагами ты, что ли, считаешь
И мать, и отца? Или глупы они...
Что споришь ты с ними, как с ровней?
Поглубже ты в сердце свое загляни,
Вперед посмотри хладнокровней,
Подумай!.. Я завтра увижусь с тобой..."

Ушел он, грозящий и гневный,
А я, чуть жива, пред иконой святой
Упала - в истоме душевной...