Мертвое озеро - Некрасов Н.А.

Полное собрание сочинений и писем в пятнадцати томах
Том 10 книга I
Л., "Наука", 1985
OCR Ловецкая Т. Ю.

Том первый

Часть вторая

Глава VII

Отъезд

Утром, собравшись к чаю, Настасья Андреевна спросила лакея, стоявшего у двери:
-- Что, встал барин?
-- Никак-с нет!
-- Спит? -- с удивлением поглядев на лакея, заметила Настасья Андреевна.
-- Никак-с нет! -- поспешно отвечал лакей.
-- Что ты это зарядил свое "никак-с нет"! Поди, проси кушать чай.
И она стала заваривать чай.
Лакей не двигался с места и, запинаясь, сказал:
-- Да... они-с в ночь изволили уехать-с!..
Все присутствующие недоверчиво глядели на сконфуженного лакея.
-- Как, уехали?! а Петруша? -- воскликнула Настасья Андреевна.
-- Они-с тоже! -- пугливо глядя на хозяйку, отвечал лакей.
-- Как же ты меня не разбудил? -- закричала Настасья Андреевна.
-- Очень крепко запретил барин никого не беспокоить-с.
Настасья Андреевна опустилась в изнеможении на стул, а все присутствующие менялись удивленными взглядами и пожатием плеч, казалось лишась способности говорить. Посреди-то этой тишины со стола зажурчали ручьи воды. Настасья Андреевна забыла закрыть кран у самовара, заваривая чай. Все заахали, засуетились вокруг стола. Настасья Андреевна шумела больше всех, выбранив всех, начиная от Ани до жены учителя... Когда привели всё в надлежащий порядок и все опять уселись по своим местам за чай, на каждом лице заметно было напряженное усилие разгадать причину неожиданного отъезда хозяина и похищения Петруши.
Селивестр Федорыч находился в волнении, особенно подозрительном при его глубокомысленной неподвижности. Он напевал старичку обидчивым голосом:
-- Что же, мной были недовольны, что ли? разве они не знают, что я семерых приготовил к экзамену?
-- Уехал! -- пробормотала Настасья Андреевна, неопределенно смотря на самовар.
-- Не дал ни с кем проститься! -- покачивая головой, в свою очередь рассуждал старичок.
Настасья Андреевна, услышав его, подняла голову; глаза ее запылали гневом, и она, задыхаясь, отвечала старичку:
-- И даже не дать проститься с той, которая ему заменяла мать!
Руки ее судорожно сжались, и она тихо произнесла, как бы рассуждая сама с собой:
-- Кажется, я терпела; но этот поступок...
-- Он, верно, боялся слез? -- заметил старичок.
-- Ах, боже мой! да что я за дура? неужели я стала бы плакать, если его повезли бы учиться! Я давно просила его позаботиться о нем. А тут вдруг, как преступника, засадили в комнату и ни с кем не дали проститься -- увезли.
-- Круто поступил! -- печально сказал старичок.
-- Не круто... нет... это просто жестоко! -- воскликнула Настасья Андреевна и, как бы испугавшись своих слов, огляделась кругом. Но, встретив сухую фигуру Селивестра Федорыча, она видимо обрадовалась и продолжала, не понижая голоса: -- Это всё вы, вы виноваты: вам только бы сидеть у себя да нежничать с вашей женой!
Учитель разгорячился от несправедливых упреков Настасьи Андреевны и с несвойственным жаром сказал:
-- Помилуйте, Настасья Андреевна! я обязанность свою исполнял как следует: я занимался с ним ровно восемь часов в сутки, по десять предметов проходил каждый день. Слава богу, я знаю, как должно исполнять свой долг; у госпожи Ломаковой я пятерых приготовил в...
-- Убирайтесь вы со своими Ломаковыми! Вы за Петрушей не смотрели, не смотрели! -- кричала всё сильнее Настасья Андреевна.
Учитель обижался и ко всем обращался с вопросом: "Чем же я-то виноват?"
-- Я бы вас дня не стала держать! вот как вы правы!-- произнесла иронически Настасья Андреевна и вышла из залы, захлопнув с силою дверь.
-- Что я такое сделал? -- жалобно спросил Селивестр Федорыч, обращаясь к старичку, который отвечал ему:
-- И, батюшка! полноте! не видите вы, что ли, как она огорчена? Всем поровну досталось от нее сегодня.
Учитель задумался, а его жена не спускала глаз со своего мужа; ее била лихорадка, и слезы текли по щекам.
-- Не плачьте! -- с участием шепнула Аня, подойдя к жене учителя, которой, казалось, только недоставало этого, чтоб разрыдаться.
-- Это, это что? -- спросил учитель, глядя с удивлением на свою жену.
-- Очень просто: ей больно, что на вас рассердилась Настасья Андреевна,-- отвечал старичок.
Но жена учителя уже не плакала и, сделав реверанс стулу, на котором сидела Настасья Андреевна, вышла первая из залы, а за ней и муж.
-- Аня, пойдем погулять в сад: здесь что-то душно! -- вставая со стула, сказал старичок.
Дедушка и внучка, оба грустные, пошли в сад. Усадив старичка в беседку, Аня пустилась бежать к мостику, но скоро остановилась и пошла лениво; мимоходом и как бы с досадою щипала листья с кустов и бросала на дорожку. Подойдя к молоденькой березе, у которой она недавно была с Петрушей, она остановилась перед ней и долго оставалась в раздумье. Потом, вынув из кармана перочинный ножичек, она вырезала число и год на дереве.
Долго она ходила по саду, как бы кого-то всё искала,-- была у речки, пробовала кататься на лодке, и видно было, что ей неловко и грустно.
Она возвратилась в беседку и нашла старичка сладко спящим на скамейке. Сорвав огромную ветвь акации, она села возле него и стала обмахивать мух с лица спящего, пристально глядя ему в лицо. Мысли ее обратились к прошедшему -- к той веселой и свободной жизни, какую она вела у доброго старичка: невольно родилось сравненье с теперешней жизнью. Она припоминала ту легкость на душе, когда, бывало, усевшись между двумя старичками под вечерок, она читала им романы, как потом она им разливала чай и как весело ей было ложиться спать. И когда дошла она до смерти бабушки, сердце у ней сжалось и вдруг пришла ей мысль: что, если и дедушка умрет, с кем она останется? Это так испугало Аню, что она разбудила старичка. Открыв глаза, он пугливо спросил:
-- Что тебе, Аня, что?
-- Ах, дедушка, мне скучно! -- отвечала внучка.
-- Что же мне делать, голубушка моя! -- протирая глава, ласково отвечал старичок.
-- Не спите!
-- Да ведь так только вздремнул.
И он сладко зевнул.
-- Ну хотите, я принесу сюда шашки, и мы будем играть.
-- Ты разве умеешь?
-- Умею: недаром же я сижу всё возле вас, как вы играете с ним.
-- Ну давай!
Аня побежала к дому и в аллее видела Настасью Андреевну, которая расхаживала скоро и поминутно подносила к глазам платок.
Под вечер Аня стала веселее, потому что целый день провела одна с дедушкой: всё было тихо, никто ее не бранил, никто на нее враждебно не глядел; она говорила, что ей приходило в голову, ела за столом, сколько ей хотелось, потому что Настасья Андреевна не сходила сверху со дня отъезда Петруши.
Аня, пользуясь этим, отобрала себе пробор, завила пукли и возилась с ними по нескольку часов в день. Стоя перед зеркалом, она напряженно рассматривала себя, будто совершенно постороннюю особу, и наконец решила, что она недурна собой, хоть и желала много перемен в своем лице. Во-первых, более бледности и таких огромных глаз, что верно б сама испугалась, если б желание вдруг исполнилось.
В несколько дней она как будто возмужала. Движения ее стали плавны, она не бегала по саду, а тихо расхаживала по дорожкам; даже ее мысли вращались на совершенно новых предметах.
В ожидании ужина усталая Аня после продолжительной прогулки отдыхала на диване в гостиной; у стола читал старичок газету. Дверь была открыта на террасу; но Ане было жарко: она откинула густые пукли от разгоревшихся своих щек, сняла пелеринку с своих пышных плеч и оставалась в полулежачей позе.
-- Не закрыть ли дверь на террасу? -- смотря на пылающие щеки своей внучки, спросил старичок.
-- О нет! мне и так жарко; я далеко зашла, всё думая да думая, потом бегом бежала домой.
-- Дурочка, о чем же это ты так думала?
-- О Петруше! я ужасно рада, что его увезли отсюда.
-- Чему же ты рада? -- с удивлением спросил старичок.
-- Да помилуйте! ну что ему было здесь-то делать, шалить?..
-- Умно рассуждаете! -- раздался голос: в дверях террасы стоял Федор Андреич.
Аня и старичок очень испугались неожиданного появления его и стали его расспрашивать, как он явился.
-- Просто всего изломало меня от езды. Я вышел у лесу из коляски да и пришел пешком,-- ласково пожимая руку у старичка, отвечал Федор Андреич, и, обратясь к Ане, он продолжал:-- Что же вы не здороваетесь со мной? ведь мы давно не видались.
И он поцеловал ее в лоб и погладил по плечу.
-- Уф! -- упав на диван, произнес Федор Андреич и, проведя рукой по лбу, вдруг пугливо оглядел комнату и поспешно спросил:-- А где сестра?
-- Наверху-с! -- отвечала Аня.
-- Здорова?
-- Кажется! -- неутвердительно отвечала Аня.
Но Федор Андреич, не слушая ответа, обратился к старичку и, потирая руками, спросил:
-- Ну а как вы без меня проводили время?
-- Да вот, как видишь, скучали,-- отвечал старичок, и говорил искренно, потому что без карт и партии шашек ему страшно длинны казались вечера.
-- А вы? -- обратясь к Ане, спросил Федор Андреич.
-- Да вот играла со мной в шашки: ведь она умеет играть! -- с гордостью сказал старичок.
-- Хорошо, сыграем... сыграем...
И Федор Андреич с удивлением глядел на Аню и продолжал:
-- Да что это вы как-то нарядны сегодня?
На Ане было ее будничное ситцевое платье с открытым лифом и рукавами; но несколько диких роз приколото было к корсажу. Пукли, падавшие на ее плечи, при слабом освещении, делали ее туалет очень роскошным.
Аня сконфузилась и поспешила накинуть на плечи, пелеринку; закинув пукли назад, она спрятала их под гребенку. Всё это было делано необыкновенно быстро; но, срывая свой букет с лифа, она слабо вскрикнула, уколовши руку.
Федор Андреич с упреком сказал:
-- К чему всё это вы измяли! Я только так заметил, вот вы и наказаны...
И, заслышав шаги в зале, он подмигнул старичку, прибавив шепотом: "Идет!"
Настасья Андреевна вошла в гостиную; брат поздоровался с ней и, подавая ей письмо, сказал:
-- Петруша вам всем посылает поклон, а вам письмо.
Настасья Андреевна тут же, распечатав его, стала читать; но руки у ней задрожали, она стала щуриться и наконец быстро вышла из гостиной.
За ужином Федор Андреич поразил всех любезностью своей; он даже пожал руку учителю и его жене и отвечал поклоном на ее скорый реверанс. Лица у всех были веселы, кроме Настасьи Андреевны, которая после ужина объявила брату, что желает с ним переговорить.
-- С большим удовольствием! -- отвечал Федор Андреич; но его лицо противоречило словам.
Войдя в гостиную, Настасья Андреевна заперла дверь в залу, заглянула на террасу и, став посреди комнаты, молча глядела на брата, как бы не решаясь говорить. Но Федор Андреич не заметил этого и покуривал свою трубку, делая кружочки из дыму.
-- Братец! -- дрожащим, но полным упрека голосом начала Настасья Андреевна.
Федор Андреич поднял голову и равнодушно посмотрел на сестру, которая раскрыла рот, чтоб говорить, и вместо того залилась слезами. Может быть, с детства он не видал ее плачущею; но он спокойно продолжал глядеть на сестру. Прошла минута в молчании. Федор Андреич первый нарушил его, сказав:
-- Вы еще долго будете плакать?
-- Вы... вы жестоко поступили со мной! -- всхлипывая, отвечала ему сестра.
-- Это в чем?.. что увез шалуна?.. не дал ему проститься ни с кем? -- насмешливо спрашивал Федор Андреич и строго продолжал:-- Мне нужно было проучить его -- это ему было наказанием.
-- Наказывая виноватого, вы забыли, что оскорбляете...-- раздражительно перебила его Настасья Андреевна.
-- Полноте! что за оскорбление! -- нахмурив брови, резким голосом заметил ей брат.
Настасья Андреевна замолчала и кротко спросила:
-- Петруша приедет после экзамена?
-- Нет! я его намерен проучить за его упрямство, и он до Рождества не будет дома. Он это знает.
Настасья Андреевна гордо подняла голову и твердым голосом сказала:
-- Братец, так я поеду в город к нему!
-- Не нужно-с! -- сердито отвечал Федор Андреич.
-- Я... я завтра поеду! -- отчаянным голосом сказала Настасья Андреевна.
Глаза ее засверкали и встретились с не менее блестящими глазами брата. Они переглянулись, как бы измеряя силу друг друга.
-- Вы можете делать, что вам угодно! -- вставая, холодно сказал Федор Андреич.
-- Я еду! -- пробормотала едва внятно Настасья Андреевна.
И они разошлись по разным дверям. Настасья Андреевна, уходя в залу, оглянулась на своего брата, который мерными шагами вышел на террасу.