Мертвое озеро - Некрасов Н.А.

Полное собрание сочинений и писем в пятнадцати томах
Том 10 книга I
Л., "Наука", 1985
OCR Ловецкая Т. Ю.

Том третий

Комментарии


Печатается по тексту первой публикации, с исправлением явных опечаток: с. 298, строка 18: "почтенные приживалки" вместо "почетные приживалки"; с. 323, строка 39: "с <кредиторами>" вместо "с должниками"; с. 427, строка 38: "огорчить ее" вместо "очернить ее".
Впервые опубликовано: С, 1851, No 1 (ценз. разр.--31 дек. 1850 г.), с. 5--114; No 2 (ценз. разр.-- 13 февр. 1851 г.), с. 141--247; No 3 (ценз. разр.--28 февр. 1851 г.), с. 81--120; No 4 (ценз. разр.-- 2 апр. 1851 г.), с. 143--202; No 5 (ценз. разр.--30 апр. 1851 г.), с. 33--88; No 6 (ценз. разр.-- 3 июня 1851 г.), с. 137--182; No 7 (ценз. разр.-- 30 июня 1851 г.), с. 121--216; No 8 (ценз. разр.-- 8 авг.1851 г.), с. 217--322; No 9 (ценз. разр.--31 авг. 1851 г.), с. 93--200; No 10 (ценз. разр.-- 4 окт. 1851 г.), с. 201--248, с подзаголовком: "Роман" и подписями: "Н. Н. Станицкий и Н. А. Некрасов" (перепечатано отдельным изданием: Станицкий Н. и Некрасов Н. Мертвое озеро. Роман, т. I, ч. 1--5; т. II, ч. 6--10; т. III, ч. 11--15 (ценз. разр.-- 6 нояб. 1851 г.). СПб., 1852).
В собрание сочинений впервые включено: ПСС, т. VIII.
Автограф не найден.

1

Замысел "Мертвого озера" может быть датирован лишь приблизительно -- по объявлению в ноябрьской книжке "Современника" за 1848 г., в котором сообщалось о том, что, наряду с другими произведениями, в следующем году в журнале будет напечатан роман Н. Некрасова и Н. Станицкого "Озеро смерти" (см.: С, 1848, No 11, с. 7 особой пагинации; ПСС, т. XII, с. 128--129).
Месяцем ранее, в октябре 1848 г., в "Современнике" началась публикация романа "Три страны света", принадлежавшего тем же авторам. Объявляя о новом большом романе не менее, чем за полгода до его возможного появления в печати, авторы рассчитывали на повышенный читательский интерес к произведениям этого жанра.
В названном выше объявлении "Современника" было сказано, что "Озеро смерти" уже поступило в редакцию. Не исключается, что в последние месяцы 1848 г. было написано начало романа. "Боже мой, как легко стало,-- вспоминает Панаева,-- когда мы закончили "Три страны света". Но Некрасов тотчас же уговорил меня писать новый роман "Мертвое озеро"" (Панаева, с. 176). Некрасов, по-видимому, предполагал печатать "Озеро смерти" с осени следующего года (январская--майская книжки журнала за 1849 г. были предназначены для "Трех стран света") и при этом хотел представить в цензуру законченный текст романа, как это было и с "Тремя странами света" (см.: наст. изд., IX, кн. 2, с. 310). Для того чтобы завершить работу к лету, нужно было начать ее не позднее, чем в конце 1848 г.
В 1849 г., однако, работа едва ли была возобновлена. Издание "Современника" наталкивалось на все возраставшие трудности, отражавшиеся и на судьбе романа: "...журналы по некоторым причинам,-- писал Некрасов Тургеневу 27 марта того же года, намекая на запреты цензуры,-- стали скучны и пошлы до крайности". Может быть, по этой причине Некрасов стал меньше работать. Его образ жизни переменился. "Все люди дивятся перемене его",-- писала А. Я. Панаева М. Л. Огаревой 15 марта 1849 г., сообщая о том, что Некрасов редко бывает дома (Черняк, с. 368). Некрасов не видел обнадеживающих перспектив в издании "Современника" и предполагал приобрести "Литературную газету" или "Иллюстрацию" (см. письмо его к Н. М. Сатину от 8 апреля 1849 г.).
Угнетающе подействовал на Некрасова арест М. В. Петрашевского и членов его кружка в конце апреля 1849 г. Среди арестованных и близких к ним лиц многие были причастны к литературе. "Уныние и тревога царили в редакции,-- вспоминает Панаева.-- Как издатель "Современника", так и его сотрудники опустили голову. Прежних оживленных споров и разговоров более не слышалось. Гости не собирались на обеды и ужины" (Панаева, с. 376).
В начале лета 1849 г. Некрасов уехал из Петербурга. Еще в апреле он знал, что ему предстоит поездка в Москву (см.: ПСС, т. X, с. 130). Началось "огаревское дело", в котором Некрасов -- совместно с Панаевой -- выступал на стороне М. Л. Огаревой, предъявившей иск своему мужу. В июле Некрасов находился в Москве, где вел переговоры с Т. Н. Грановским, {См.: Звенья, VI. М.--Л., 1936, с. 363.} доверенным лицом Н. П. Огарева, и в том же месяце, как сообщает Панаева, "уехал в деревню к себе" (Черняк, с. 379), т. е. в одно из имений отца; в Петербург он возвратился не ранее, чем в конце лета.
Осень 1849 г. оказалась еще менее благоприятной для писания "Озера смерти". Запущенные дела по журналу потребовали от Некрасова срочной и напряженной работы, преимущественно редакторской, но иногда и авторской: рассказ "Психологическая задача" и рецензия на "Холостяка" Тургенева для ноябрьской книжки за 1849 г. и статья "Русские второстепенные поэты" для январской книжки за 1850 г.
В октябре редакция "Современника" стала жертвой придирки со стороны негласного Комитета 2 апреля (так называемого Бутурлинского), осуществлявшего надзор над цензурой. Председатель Комитета Н. Н. Анненков усмотрел в октябрьской книжке журнала колкий намек на деятельность Комитета. Намек был замечен в рецензии, где по поводу книги С. Н. Смарагдова "Руководство к средней истории для женских учебных заведений" (СПб., 1849) говорилось о распространившейся в настоящее время в России эпидемии "книгоненавидения" (С, 1849, No 10, отд. III, с. 87). Император утвердил заключение Комитета и приказал объявить издателю и редактору "Современника" предупреждение, что и было исполнено 1 ноября шефом жандармов графом А. Ф. Орловым {См.: Лемке Mux. Николаевские жандармы и литература 1826--1855 гг. СПб., 1908, с. 199--201. В анонимной записке, приложенной к делу, выражалось несогласие с замечанием Н. Н. Анненкова: указывалось, что рецензент "Современника" не погрешил против истины, говоря об упадке литературы, ибо, действительно, "уже лет 10-ть, как не появлялось ни отличных произведений, ни новых литературных талантов; кроме как на Жуковского, не на кого теперь указать из русских писателей. Подававшие надежду в начале своего поприща Кукольник, Бенедиктов, Гоголь, чем долее трудились, тем более теряли свои права на литературную знаменитость <...>. Даже от Булгарина, который ищет, нет ли чего преступного в каждой строке других журналов, не слышно замечаний на статью "Современника"" (там же, с. 200--201). Записка, по-видимому, не противоречила мнению шефа жандармов. В поэме "Недавнее время" (1871) Некрасов, рассказывая о вызове в III Отделение, так передал заключительные слова Орлова: "Только знайте: еще попадетесь, Я не в силах вас буду спасти" (наст. изд., т. III, с. 75, 340). Близкое к приведенному высказывание Орлова приводит в своих мемуарах Панаева: "Будьте осторожны, господа! Тогда я уже ничего не буду в состоянии сделать для вас..." (Панаева, с. 178). Мягкий тон выговора, однако, не означал того, что Некрасову нечего было опасаться. "Господин шеф жандармов, -- писал 31 октября 1849 г. управляющий III Отделением граф Л. В. Дубельт,-- имеет неблагоприятные сведения насчет образа мыслей редактора "Современника" господина Некрасова. Должно наблюдать за ним" (Лемке Mux. Николаевские жандармы и литература 1826--1855 гг., с. 201).}. Перед этим Некрасову и И. И. Панаеву за помещение этой же рецензии был объявлен выговор от товарища министра народного просвещения. Тогда же министр народного просвещения князь П. А. Ширинский-Шихматов получил из Комитета 2 апреля рекомендацию объявить выговор тем же лицам за публикацию в февральской книжке "Современника" за 1849 г. рецензии на книгу Е. С. Македонского "Очерк всеобщей истории для начинающих..." (СПб., 1848), содержавшей "похвалы таким идеям, которые, напротив, в понятиях чистой нравственности должны бы вызвать одно строгое порицание". {Лемке Mux. Очерки по истории русской цензуры. СПб., 1904, с. 247--248; Евгеньев-Максимов В. "Современник" в 40--50-е годы. Л., 1934, с. 257-258; ГПБ, ф. 831, ед. хр. 3, л. 15 об.--18.}
Крайне суровый приговор петрашевцам, объявленный в конце декабря 1849 г., хотя и был смягчен императором, усугубил тяжелое впечатление, произведенное на руководителей "Современника" вызовом в III Отделение. "В квартире очень испуганного Некрасова" (Анненков, с. 520) особенно тщательно отбирались и обрабатывались материалы для январской книжки журнала.
О занятиях и самочувствии Некрасова в конце 1849 -- начале 1850 г. можно судить по его письму к Тургеневу от 9 января 1850 г.: "...1) Лихорадка <...> трясет меня каждый вечер вот уже с лишком месяц; 2) глазная боль, от которой только недавно избавился несколько; 3) невероятное, поистине обременительное и для крепкого человека, количество работы -- честью Вас уверяю, что я, чтоб составить 1-ю книжку, прочел до 800 писаных листов разных статей, прочел 60-т корректурных листов (из них пошло в дело только 35-ть), два раза переделывал один роман (не мой), раз в рукописи и другой раз в наборе, переделывал еще несколько статей в корректурах, наконец, написал полсотни писем, был каждый день, кроме лихорадки, болен еще злостью, разлитием желчи и проч. Кроме физических недугов, и состояние моего духа гнусно, к чему есть много причин <...>. Редко и со двора выходил...". Среди корректур январского номера едва ли было "Озеро смерти".
К середине января Некрасову стало легче. Его жизнь вошла в прежнюю колею (см. письмо Панаевой к М. Л. Огаревой от 24 февраля 1850 г.-- Черняк, с. 489). Но к весне редакторская и авторская нагрузка Некрасова постепенно начала возрастать и вскоре вновь стала максимальной. К апрельской книжке Некрасов пишет рассказ "Новоизобретенная привилегированная краска братьев Дирлинг и К0". С мая все тяготы по ведению "Современника" ложатся целиком на него, в связи с отъездом в деревню до сентября редактора журнала И. И. Панаева.
Планы и обстоятельства жизни Панаевой в 1849--1850 гг. также не оставляли достаточно времени для работы над "Озером смерти". В конце 1848 г., вместе с объявлением о предстоящей публикации в следующем году "Озера смерти", был анонсирован и роман Н. Н. Станицкого "Актриса". Трудно предположить, что Панаева могла работать одновременно над двумя большими произведениями. Первое полугодие 1849 г. преимущественно было посвящено, по-видимому, "Актрисе". Рассказ Панаевой "Жена часового мастера", опубликованный в "Современнике" в феврале 1849 г., скорее всего был написан в конце прошедшего года. К лету 1849 г. Панаева собиралась уехать в новгородскую деревню, в глухие места, где двоюродные братья ее мужа В. А. и И. А. Панаевы участвовали в постройке железной дороги (см.: Черняк, с. 368, 375). Поездка, однако, не состоялась: в июле Панаева тяжело заболела (там же, с. 379, 382, 383, 385, 392). Роман "Актриса" в печати не появился. Его заменили повесть "Пасека" (С, 1849, No 11), с обещанием продолжения, и рассказ "Необдуманный шаг" (С, 1850, No 1).
Для Панаевой участие в "Современнике", где за каждую печатную страницу платили до двух рублей серебром (см.: ПСС, т. X, с. 131), было существенным источником заработка. Но в наступившем 1850 г. ей пришлось на долгое время прекратить литературную деятельность: "...к несчастью,-- писала она М. Л. Огаревой 24 февраля,-- при моих малых средств я должна была оставить работу..." (Черняк, с. 490). Несостоявшееся материнство потребовало длительного отдыха и лечения. В мае 1850 г. Панаева уехала за границу и возвратилась лишь в сентябре.
Тем не менее в начале 1850 г. "Современник" вновь известил о предстоящей публикации "Озера смерти". В январской книжке, прошедшей через цензуру 31 декабря 1849 г., должны были появиться, но по недостатку места были перенесены на февраль (см.: С, 1850, No 1, обложка, с. 3) "Современные заметки", в которых под рубрикой "Литературные новости" сообщалось о том, что "авторы "Трех стран света" написали уже несколько частей нового своего романа "Озеро смерти"" (С, 1850, No 2, отд. VI, с. 103). Однако уже 9 января, в объявлении об издании "Современника" на 1850 г., было пояснено, что печатание обещанного романа откладывается с тем, чтобы дать место новому произведению Евгении Тур (экземпляр объявления см.: ГБЛ, ф. 233, карт. 75, д. 24). В марте это извещение было повторено (MB, 1850, 16 марта, No 32; сообщено Б. В. Мельгуновым).
Лишь к исходу 1850 г. авторы решаются сообщить, что "роман Н. Н. Станицкого и Н. А. Некрасова" (заглавие романа в объявлении не названо) будет печататься в следующем году "с первой же книжки" (С. 1850, No 12, отд. VI, с. 267; ПСС, т. XII, с. 160).
Роман, появившийся в январской книжке под измененным заглавием "Мертвое озеро", печатался в 1851 г. без перерывов -- по октябрьскую книжку включительно.
В конце января 1851 г. в письме к М. Л. Огаревой Панаева сообщала: "...больше сижу в своей комнате и работаю. <...>. Некрасов работает, как обыкновенно. Ив. Ив. <Панаев> выезжает в большой свет. К князьям Юсуповым да графам" (Черняк, с. 509). На Некрасова, как и ранее, ложилась главная тяжесть работы по ведению "Современника".
В первом полугодии 1851 г., начиная с январской книжки, запоздавшей с выходом в свет из-за болезни Некрасова (см.: ПСС, т. X, с. 164--165), сроки выхода очередных номеров журнала выдерживались с трудом (своевременно вышли лишь мартовская и майская книжки). Это сказалось и на ходе работы над "Мертвым озером".
В январской--февральской книжках журнала, куда вошли части первая--четвертая романа, текст помещался большими фрагментами, приблизительно по шесть с половиной печатных листов в каждой книжке. К началу печатания романа авторы, по-видимому, располагали каким-то готовым объемом текста. В дальнейшем "задел" был исчерпан, и нужно было при любых обстоятельствах ежемесячно создавать новый текст. В мартовскую--июньскую книжки журнала (части пятая--восьмая романа) текст поступал в меньшем объеме -- в среднем по три печатных листа в каждой книжке.
Короткие промежутки времени для писания -- между смежными журнальными книжками -- были, однако, преодолимым препятствием, по крайней мере для одного из соавторов -- Некрасова, владевшего навыками скорописания. Так, предлагая Григоровичу написать небольшую повесть для "Современника", Некрасов убеждал его, что работа займет не более, чем неделю (см.: ПСС, т. X, с. 169).
Стремительный график издания вынуждал печатать текст в первозданном виде, без повторного обращения к написанному. Торопливая небрежность в работе, принимавшей характер импровизации и исключавшей черновики, привела, например, к тому, что в главе XXVI части пятой, публиковавшейся в мартовской книжке, искусственно завершилась сюжетная линия учителя музыки Эдуарда Карлыча. В главе выведен слепой музыкант, нахлебник в актерской семье, оказывающийся неожиданно Эдуардом Карлычем. Выясняется, что Петруша, приемыш, переданный при загадочных обстоятельствах его ученице Настасье Андреевне (главы II и III части первой), был его сыном. Когда и на ком женился Эдуард Карлыч, в которого некогда была влюблена его ученица, разлученная с ним насильственно; почему он должен был расстаться с трехлетним Петрушей, сделавшимся любимцем Настасьи Андреевны; когда он ослеп и почему обнищал, не сообщается ни в главе XXVI, ни в последующем тексте романа.
В апреле 1851 г. цензура потребовала от авторов разъяснить заглавие романа (см.: Некр. сб., II, с. 447--449; подробнее об этом см. ниже.). Фрагменты из авторского "Объяснения, заглавия романа "Мертвое озеро"" текстуально близки отрывкам главы XLII части восьмой, помещенной в июньской книжке и прошедшей цензуру в мае, и эпилога, прошедшего цензуру в сентябре и опубликованного в следующем месяце, но полного тождества между ними не наблюдается. Помещик Булатов ("Объяснение заглавия...") именуется в романе Куратов (глава XLII). В эпилоге имение Любы достается Грише от Тавровского, а не от Натальи Кирилловны. Эти и ряд других перемен указывают на то, что текст "Объяснения заглавия..." не был цитатой из ранее подготовленных фрагментов романа, а, напротив, был вставлен в создававшийся текст и подвергся правке в процессе писания в мае.
Подготовив июньскую книжку, Некрасов позволил себе короткий отдых. Позже, объясняя в письме к Д. В. Григоровичу от 17 июля 1851 г. причину своего двухмесячного молчания, он писал: "...или был очень занят, или предавался бездействию (на даче первое время)...". Панаева, находившаяся на той же даче, в это время энергично трудилась, по-своему объясняя необходимость усердного писания в письме к Огаревой от 6 июня: "...работаю очень много {Это сообщение может относиться как к "Мертвому озеру", так и к другому роману. В объявлении об издании "Современника", датированном 3 августа 1851 г., среди произведений, уже имеющихся в редакции, назван "новый роман г. Станицкого" (возможно, "Мелочи жизни") (С, 1851, No 11, с. 4 особой пагинации; ПСС, т. XII, с. 162).}, потому что расходы на чистом воздухе увеличиваются, как и аппетит всех домашних" (Черняк, с. 516).
В июльской--сентябрьской книжках, где были помещены части девятая--четырнадцатая романа, текст снова печатался большими фрагментами, по шесть--семь печатных листов в каждой книжке.
В июне, когда подготавливался к печати большой фрагмент для июльской книжки, включавший части девятую и десятую, недостаток времени для писания снова привел к сюжетным зияниям. О Кате, отданной в театральную школу (главы XIII и XVIII части третьей), в главе XLIV неожиданно сообщалось, что она, прослужив некоторое время на сцене, умерла, оставив матери-прачке двух детей, прижитых вне брака. Неожиданным образом оборвалась и другая сюжетная линия: влюбленный в Аню Петруша, один из главных героев двух первых частей романа, в дальнейшем полностью выпал из повествования -- до эпилога, где этот герой выступает в изменившемся до неузнаваемости виде и играет чисто служебную роль в завершении фабулы.
Некрасов мог бы печатать роман небольшими фрагментами. В этом случае публикация протянулась бы до конца года. И если с июльской книжки объем ежемесячных фрагментов удвоился, а параллельно печатались и другие беллетристические произведения, составлявшие определенный резерв, то это, по-видимому, указывало на стремление закончить роман печатанием к осени, к началу подписки на следующий год.
Одновременно с появлением в печати последней части романа и эпилога весь ранее вышедший текст был повторно направлен к цензору. Сопроводительная записка Некрасова, датированная 19 октября 1851 г., заключала в себе просьбу "возвратить поскорее" присланный текст с резолюцией о разрешении опубликовать его отдельным изданием (см.: ПСС, т. XII, с. 42). Однако печатавшийся в журнале под наблюдением А. Л. Крылова роман пролежал у цензора более двух недель, до 6 ноября, а поступил в продажу, судя по объявлениям в газетах, лишь в начале следующего года (см.: СП, 1852, 9 янв., No 7).
Отдельное издание романа печаталось по журнальным матрицам, без исправления опечаток и механических дефектов набора.
Спрос на роман, поступивший в продажу вслед за вторым отдельным изданием "Трех стран света", был невелик. Последние объявления о продаже книги относятся к 1862 г. (см.: СП, 1862, 8 сент., No 242) (сообщено М. Г. Логиновой).

2

Цензурное вмешательство в текст романа не зарегистрировано.
Публикация "Мертвого озера" пришлась на двадцать пятую годовщину царствования императора Николая. По воспоминаниям П. В. Анненкова, в это время по отношению к печати "правительство <...> было умеренно; первый страх потрясения прошел и возобновлять опять истории осуждений en masse <повсеместно> не было ни у кого охоты, особенно не было этой охоты -- надо отдать ему справедливость -- у графа Орлова" (Анненков, с. 530).
Некоторое временное смягчение мер по надзору за прессой проявилось, в частности, в том, что председатель Комитета 2 апреля статс-секретарь М. А. Корф, сменивший на этом посту Н. Н. Анненкова, отклонил донесение о неблагонадежности Некрасова и Станицкого, авторов романа "Три страны света" (см.: наст. изд., т. IX, кн. 2, с. 317). Резолюция Корфа относится к началу 1851 г., т. е. ко времени появления в печати первых частей "Мертвого озера".
Вопреки цензурным порядкам от Некрасова и Панаевой не потребовали проспекта публикуемого романа, как это было с "Тремя странами света" в 1848 г. (см.: ПСС, т. XII, с. 40--41). Цензор Крылов, очевидно, удовлетворился устными разъяснениями.
Дорожа благосклонностью цензора, наблюдавшего за "Современником" с мая 1848 г., Некрасов стремился расположить его в свою пользу, действуя на его личные слабости. Крылов был гостем на редакционных обедах по случаю выхода очередных номеров журнала. Один из таких обедов был дан в январе 1851 г., когда вышла в свет январская книжка, где были опубликованы и первые части "Мертвого озера": "...будет почтеннейший Александр Лукич, коего мы так привыкли уважать",-- сообщал Некрасов В. П. Гаевскому 20 января, иронически намекая на истинную причину предупредительности к Крылову.
Авторам "Мертвого озера" лишь однажды, в апреле 1S51 г., пришлось давать объяснения в С.-Петербургском цензурном комитете в связи с тем, что цензор Крылов не располагал проспектом романа. Причиной вмешательства Комитета явилось то обстоятельство, что роман после выхода его первых шести частей не отвечал своему заглавию (см. выше.). Ничто не указывает на то, что неизвестное продолжение романа, в сочетании с его заглавием, было источником политических опасений. С чьей инициативой было связано вмешательство Комитета, остается невыясненным. Но можно предположить, что в этом эпизоде отразился массовый интерес, возбужденный заглавием романа. По свидетельству Ап. Григорьева, относящемуся, как и "Объяснение заглавия...", к апрелю 1851 г., "многие из читателей романа с нетерпением ожидают появления его главного героя, т. е. самого Мертвого озера, и беспрестанно спрашивают, будет ли оно наконец" (М, 1851, No 7, с. 419).
Представленное в цензуру "Объяснение заглавия..." было формальным и не могло быть иным. Авторы описали мрачное озеро, у берегов которого погибали и люди, и скот, и предуведомили цензуру о том, что в эпилоге окрестности озера вследствие энергичной хозяйственной деятельности благонамеренных героев романа предстанут в преображенном виде.
Отсутствие замечаний о "Мертвом озере" в документах цензурного ведомства само по себе еще не означает, что текст романа остался нетронутым. Едва ли Крылов, употреблявший "весь ум на ослабление выражений писателя, называя это "кровопусканием от удара"" (Анненков, с. 522), обошелся без замечаний. Некрасов, по-видимому, "ослаблял" выражения, а может быть, делал купюры и вставки по пометам Крылова на корректурах, не доводя дела до Цензурного комитета.

3

"Верите ли,-- писал Некрасов Тургеневу 15 сентября 1851 г.,-- что на XI книжку у нас нет ни строки: ничего -- ибо даже и "Мертвое озеро" иссякло". В течение десяти месяцев "Мертвое озеро" обеспечивало журнал литературным материалом, отвечавшим требованиям цензуры. Вызванный к жизни критической ситуацией в издании "Современника", а соответственно и в жизненных обстоятельствах авторов, для которых издание журнала было средством существования, роман представлял собой в творческом отношении вынужденную дань моменту.
Начиная с 1848 г., после ужесточения надзора над прессов, отдел беллетристики в "Современнике" по сравнению с другими отделами испытывал наибольшие затруднения. В конце 1851 г. руководители журнала писали: "Читатели заметили, что в течение <...> пяти лет журнал не был постоянно одинаков, изменяясь иногда к лучшему, иногда, по отделу словесности, к худшему,-- и, вероятно, также заметили, что причины подобных перемен находились всегда в связи с самою литературою: известно, что интерес наших лучших журналов, в которых принимают участие наши таланты, зависит столько же от усилий редакции, сколько (если еще не более) от состояния литературы и степени производительности (количественной и качественной) ее деятелей в данное время" (С, 1851, No 12, с. 2 особой пагинации; ПСС, т. XII, с. 161).
Романы Некрасова и Панаевой, публиковавшиеся на страницах журнала с 1848 по 1851 г. и представлявшие собой результат непосредственных "усилий редакции", дают представление о "состоянии литературы и степени производительности (количественной и качественной) ее деятелей" в эпоху безвременья.
Несмотря на то что роман был создан во многом по внешней необходимости, его проблематика не имела принципиально приспособительного характера и в главном не расходилась с программой журнала.
"Мертвое озеро" -- социальный роман, написанный под заметным влиянием идей утопического социализма.
"Биографические истории", образующие корпус романа {См.: Пыпин А.Н. Некрасов. СПб., 1905, с. 210.}, обнаженно тенденциозны. В них осуждается общественное неравенство и проповедуется трудовая мораль.
Тема общественного неравенства соединяет между собой сюжетные линии главных героев -- актрисы Любской, графа Тавровского, "дикарки" Любы, отставного прапорщика, родом из крепостных, Ивана Софроныча Понизовкина, а также героев второго плана -- тетки Тавровского Натальи Кирилловны, ее племянника Гриши, ее же воспитанницы Зины, фабриканта Августа Штукенберга и его приказчика Генриха Кнаббе.
Герои романа подразделяются на знатных и безродных, богатых и бедных, праздных и тружеников. Картинами жизни и исходом событий читатели приводятся к заключению, что привилегии знатности и богатства действуют разлагающе на их обладателей и приносят несчастья окружающим.
В проблематике "Мертвого озера" выделяется "женский вопрос" (см.: Евгеньев-Максимов, т. II, с. 157--158), освещаемый в тесной связи с темой общественного неравенства. История Любской насыщена эпизодами, рисующими тяжелые испытания, с которыми сталкивается одинокая девушка, не защищенная от посягательств на ее красоту и честь. Нравственному падению Любской предшествует ее вынужденное знакомство с профессиями актрисы и гувернантки, требующими образования и таланта и вместе с тем обрекающими на зависимость от нанимателей и меценатов.
Круг проблем, освещаемых в "Мертвом озере", включает в себя и социально-экономические вопросы.
В эпизодах из жизни Кирсанова, в прошлом храброго офицера, а затем помещика-домоседа, затрагивается актуальный вопрос о мелкопоместном дворянском хозяйстве. Хлопотливая деятельность Кирсанова сводится к бесполезным дешевым покупкам и ненужным постройкам и перестройкам. Патриархальное крепостное хозяйство, исконно русский помещичий быт, неотделимый от крестьянского быта, изображаются с несомненной иронией, хотя и с сочувствием к персонажу, человеку добросердечному.
С описанием жизни Кирсанова соотносится история Августа Штукенберга, петербургского фабриканта. Антипод Кирсанова, преуспевающий капиталист, Штукенберг достиг благосостояния расчетливой деятельностью. Его фабрика устроена образцово: в цехах светло, в жилых помещениях чисто, рабочие сыты, здоровы и грамотны. Но этот "фаланстер" {См.: Каминский В. И. Из наблюдений над прозой Некрасова (о романе "Мертвое озеро").-- В кн.: Н. А. Некрасов и русская литература второй половины XIX -- начала XX веков. Ярославль, 1982, с. 30.}, где все подчиняется производственным интересам, угнетающе действует на рабочих, крепостных крестьян на оброке. Размеренное устройство фабричного быта, поддерживаемое с помощью "унтера", напоминает военное поселение.
Противопоставленные по социальному признаку, герои романа в то же время наделены общей способностью к лучшим движениям души. Мысль о прирожденной доброте человека и заложенных в нем талантах формирует личностные характеристики почти всех персонажей -- в особенности Тавровского, развращенность которого одерживает трудную победу над благородством.
Принципиально значим в романе образ Ивана Софроныча Покизовкина -- героя, в котором нашел выражение авторский взгляд на народный характер, взятый в его основополагающих свойствах. В Иване Софроныче соединились храбрый солдат и умелый хозяин, преданный друг и заботливый семьянин. Он тверд в упованиях на высшее благо, добр к ближним, скромен в потребностях, безупречно честен и бескорыстен в делах. В обрисовке этого персонажа прозвучал "славянофильский" мотив, сформулированный руководителями "Современника" в программе журнала в 1848 г. (см.: ПСС, т. XII, с. 121) и развитый в том же году в "Трех странах света", в характеристике Антипа Хребтова (подробнее см.: наст. изд., т. IX, кн. 2, с. 318--319).
Авторский идеал, другой его гранью, воплотился в образе Любы. Дочь цыганки, выросшая у берегов Мертвого озера, на лоне природы, в окружении себе подобных, Люба не испытала растлевающего воздействия сословного общества и осталась наивной "дикаркой", сохранившей прирожденную чистоту морального чувства. Этим "сценарием", проступающим и в развитии действия, и в прямом авторском комментарии, обусловлена и трагическая развязка: не выдержав вероломства Тавровского, Люба бросается в Мертвое озеро.
Еще один нравственно-философский вопрос, ставший предметом авторского внимания,-- вопрос о личном счастье. "Мертвое озеро", как и "Три страны света", можно назвать романом о бессемейных. Почти все герои романа теряют родителей и живут вне семьи: Аня и Петя, взятые в дом Федора Андреича, Тавровский и Гриша, воспитывавшиеся у тетки, Люба, внебрачная дочь помещика, дочь Ивана Софроныча Настя, отданная на воспитание Наталье Кирилловне, сироты Генрих Кнаббе и Саша Отрыгина, живущие в семье Августа Штукенберга. Одиноко заканчивает свой век Тавровский. Поздно и по расчету выходит замуж Любская и, подобно Наталье Кирилловне, а также и Зине, не имеет детей. Картины сиротства и распада семьи приобретают в романе обобщающий смысл и воспринимаются как симптом глубокого общественного недуга, делающего невозможным личное счастье.
В эпилоге романа изображается идиллический семейный союз, представляемый как прообраз гармонии общественных отношений. Иван Софропыч с дочерью Настей, вышедшей замуж за Гришу, переселяется из чуждой ему столицы в усадьбу на берегу Мертвого озера и преобразует его окрестности, доселе отпугивавшие местных жителей, ко благу собственного семейства и к пользе своих соседей-крестьян. Деятельный союз просвещенного дворянина с вольным тружеником деревни символизирует соотнесенный с русской действительностью идеал утопического социализма -- слияние сословий в совместном труде по освоению богатств природы.

4

Действие в "Мертвом озере" происходит во второй половине 1820--конце 1840-х гг. {Начало действия определяется по рассказу о прошлом Кирсанова. Кирсанов был ранен во время кампании 1806--1807 гг. и умер спустя двадцать с небольшим лет, т. е. в конце 1820-х гг. или в самом начале 1830-х гг. (главы XXX и XXXI части шестой). После этого проживавший с ним Иван Софроныч переселяется в Петербург вместе с тринадцатилетней дочерью Настей. Из дома Натальи Кирилловны Настя уходит в возрасте восемнадцати лет (глава XXXV части седьмой), т. е. приблизительно в середина 1830-х гг. Через год или два приезжает из-за границы Тавровский (глава XXXVI той же части). Еще через год он отправляется в деревню, где встречает Любу (главы XXXVII части седьмой и XXXVIII части восьмой), а через два года Люба, оставленная Тавровским, кончает с собой (глава LXVIII части пятнадцатой). События эпилога охватывают период приблизительно в десять лет. Действие, таким образом, завершается в конце 1840-х гг.}. Но авторы не руководствовались стремлением изобразить недавнее прошлое с соблюдением исторической точности. Роман соотносится непосредственно с современностью, и даже то, что написано по воспоминаниям, выступает в нем как явление современности.
Автобиографическое начало в романе выражено сравнительно слабо. По сравнению с "Тремя странами света" в "Мертвом озере" мало авторских отступлений. Лирический неперсонифицированный герой, скрыто определяющий подбор персонажей и придающий единство повествованию, почти не заметен в романе.
Текст романа вобрал и сохранил в узнаваемом виде некоторые существенные приметы быта и нравов своего времени, дающие материал для сравнения вымышленного рассказа с жизненными реалиями.
"Мертвое озеро" -- один из первых в России театральных романов. Несмотря на то что театр назван в романе провинциальным, авторы прежде всего имеют в виду столичную сцену -- Александрийский театр.
Роман изобилует намеками на актеров и на порядки столичной сцены. Мать Панаевой А. М. Брянская, вероятно, узнала себя в образе Орлеанской. Большое семейство, претензии на молодость и красоту, деспотическое обращение с родственниками, роли важных особ, которые исполняют жена и муж Орлеанские -- премьеры труппы (глава XV части третьей) -- все это факты ее биографии (см.: Панаева, с. 26; ср. также автобиографическую повесть Панаевой "Семейство Тальниковых" (1848)). Созвучие фамилий (Орлеанская -- Брянская) усиливает намек, хотя Орлеанский -- невымышленная фамилия: под этой фамилией выступал актер и руководитель (в 1837--1840 гг.) ярославской труппы. {См.: Майков Ф. Ярославский театр.-- Пантеон русского и всех европейских театров, 1840, No 7, с. 197--198; Коренной ярославец. Письмо в редакцию.-- Репертуар русского театра на 1841 год, кн. II, отд. "Хроника современных театров", с. 85. Автор последней статьи утверждает, приводя неотразимые доказательства, что статья, подписанная: "Ф. Майков", основывается на полустершихся впечатлениях сезона 1836/37 гг. и что подпись под нею -- псевдоним позднейшего происхождения. Не исключается, что псевдоним "Ф. Майков" принадлежал Некрасову, ставшему в 1840 г. постоянным сотрудником "Пантеона русского и всех европейских театров". На это указывает не только анахронизм в характеристике ярославской труппы, налагающийся на дату отъезда Некрасова из Ярославля (июль 1838 г.), но и наличие фамилии Орлеанский как в антропонимике "Мертвого озера", так и в рассматриваемой статье.}
В театральной среде, близкой к александрийской сцене, по-видимому, догадывались, что в образе сочинителя пьес, предназначавшихся для бенефисов, выведен покойный К. А. Бахтурин (умер в 1841 г.) (глава XIV части третьей). На это намекали и наружность героя ("небольшого роста господин с опухшим лицом"; ср.: "небольшого роста, с одутловатым лицом" -- Панаева, с. 61), и трескучий патриотизм его драмы, и такая биографическая подробность, как добровольный домашний арест: сочинителя запирали в комнате, лишали сапог, давали перо, бумагу и водку, кормили и не выпускали из дома до тех пор, пока не была закончена пьеса (ср. там же).
Черты некоторых актеров александрийской труппы могут быть отмечены в характере Мечиславского. Канвой для сюжетной линии Мечиславского, вероятно, послужила история актера, дебютировавшего на столичной сцене под псевдонимом "Мстиславский" или "Ростиславский" (см.: там же, с. 29--30; ПСС, т. VIII, с. 758): сын купца, поступивший на сцену и оставленный без содержания отцом, он пользовался на первых порах успехом, особенно у купчиков-театралов, которые спаивали его, и вскоре умер. Рассказ, составленный по этой канве, соотносится также с некоторыми особенностями личности и биографии А. Е. Мартынова. Мечиславского принуждают играть больным (глава XXII части четвертой). Именно так поступали, по словам Панаевой, с Мартыновым (см.: Панаева, с. 49). Мечиславский был неспособен обхаживать театралов (глава XV части третьей). Это черта того же Мартынова (см.: Панаева, с. 48). Сходство распространяется и на наружность: доброе выражение глаз, светлые волосы (глава XIV той же части). Еще один штрих в характеристике Мечиславского -- он не считал для себя возможной выгодную женитьбу на богатой актрисе (та же глава). Среди актеров александрийской сцены было распространено убеждение, будто А. М. Максимов и В. В. Самойлов были женаты на бывших любовницах императора Николая, Н. С. Аполлонской и С. И. Дранше (см.: Панаева, с. 39--40). {Это убеждение не было, однако, всеобщим. См., например, замечание А. И. Шуберт (урожденной Куликовой) о приведенных воспоминаниях Панаевой: Шуберт А. И. Моя жизнь. Л., 1929, с. 58.}.
При описании бутафорской -- тесной комнатки, переполненной мебелью,-- мимоходом замечено, что она одновременно служила и арестантской (глава XV части третьей). Об этом же пишет Панаева, вспоминая о порядках в Александринском театре (см.: Панаева, с. 60).
Молодые актрисы в романе говорят на особом жаргоне: "Да, счастливые!", "Да, несчастная!", "Ай, девицы... ай, урод!" (глава XV части третьей), "Да, страсти!" (глава XXII части четвертой). На этом жаргоне изъяснялись, как вспоминает Панаева, в петербургском Театральном училище, воспитанницы которого поступали на подмостки Александрийской сцены (ср.: "Да, страсти, девицы!", "Да, девицы, счастливая!", "Да, девицы, несчастная!", "Да, девицы, черт противный!" -- Панаева, с. 57).
Соперничество между Любской и Ноготковой также принадлежит к эпизодам, в которых запечатлелись лица и нравы александрийской труппы. Ноготкова требует снять пьесы, в которых ее соперница вызывает аплодисменты (главы XIV части третьей и XX части четвертой). Если верить воспоминаниям Панаевой, именно так поступил В. А. Каратыгин по отношению к Мстиславскому (см.: Панаева, с. 30). По наущению Ноготковой, бутафор подставляет Любской испорченную скамейку (глава XIV части третьей). Нечто подобное произошло -- или считалось, что произошло,-- между А. М. Каратыгиной и Брянской (см.: Панаева, с. 26). Любской не выдавали новых костюмов (главы XIV и XVI той же части). Так же поступали с В. В. Самойловой (см.: Панаева, с. 44). Расставшись со сценой, Любская часто бывала в театре, где привлекала внимание публики величавостью взглядов и поз, усвоенных ею в ролях ее обычного амплуа. Она обеспечена, но очень скупа в домашних расходах. Это штрихи биографии Каратыгиной, оставившей сцену в 1844 г. (молва приписывала супругам Каратыгиным скупость; см., например, карикатуру Н. А. Степанова на тему: "Гамлет, покупающий дрова", которая должна была появиться в "Иллюстрированном альманахе", обещанном подписчикам "Современника" в 1848 г.).
Соединение вымысла и реальности в театральных главах романа исключало полное сходство и создавало типическую картину, но отдельные невымышленные подробности вызывали эффект узнавания в узком кругу посвященных лиц и были рассчитаны на этот эффект.
Ряд эпизодов из жизни Тавровского, в число которых были и театральные, также отчасти заимствован из действительности. По свидетельству Ап. Григорьева (см. ниже, с. 278), в этом герое можно узнать нескольких лиц, известных по анекдотам.
Не все анекдотические истории, включенные в рассказ о Тавровском, поддаются комментарию. К их числу относится эпизод, в котором Тавровский, путешествуя по Италии, попадает в провинциальный театр и допевает арию за актера, потерявшего голос (глава XXXVII части седьмой). Аналогичный действительный случай не выявлен, но сходные факты -- увлечение итальянской оперой, обучение пению за границей, популярность певцов-дилетантов в 1830--1840-е гг.-- делают его вполне вероятным (ср. ниже, с. 289).
Другой эпизод, основанный на предании, отчетливо соотносится с определенными лицами. Тавровский узнает себя в роли, исполненной популярным комиком, и в знак уважения к его таланту дарит ему дорогие запонки (та же глава). Нечто подобное произошло, по воспоминаниям Н. И. Куликова, в Москве в начале 1830-х гг. с графом Н. А. Самойловым, красавцем, франтом и игроком. По желанию императора Николая, раздраженного щегольской наружностью графа, одетого по последней парижской моде, любимец московской публики В. И. Живокини изобразил Самойлова в комедии-водевиле Э. Скриба "Первая любовь", добавив к тексту реплику от себя -- о картах. Граф пригласил к себе Живокини и подарил ему запонки -- под тем предлогом, что их не хватает для полноты сходства. {См.: Куликов Н. И. Театральные воспоминания.-- Искусство, 1883, No 22, с. 253--254. Воспоминания Куликова подтверждаются свидетельством самого Живокини (см.: Театральные афиши и антракт, 1864, 12 марта; перепечатано: Б-ка театра и искусства, 1914, кн. 2, с. 23). Николай мог видеть водевиль в Москве 2 октября 1830 г. (см.: История русского театра, т. 3, с. 292). Случай с Н. А. Самойловым не единственный в закулисных распоряжениях Николая. Известны его предложения Мартынову и П. Г. Григорьеву имитировать разных лиц (см.: Вольф, ч. I, с. 121; Алексеев А. А. Воспоминания актера. М., 1894, с. 41). Подобный обычай был вообще распространен среди артистов столичных театров. Так, в комических сценах Гоголя "Игроки" (сезон 1843/44 гг.) В. В. Самойлов воспроизвел речь и манеры одного петербургского игрока (см.: Вольф, ч. I, с. 104; История русского театра, т. 3, с. 260; т. 4, с. 333); он же в водевиле П. И. Григорьева "Складчина на ложу в итальянские оперы" (тот же сезон) загримировался под известного меломана (см.: Вольф, ч. I, с. 105; История русского театра, т. 3, с. 312; т. 4, с. 391). В водевиле П. А. Каратыгина "Ложа первого яруса на последний дебют Тальони" (сезон 1837/38 гг.) актеры того же театра Милославский (сценический псевдоним Н. К. Фридебурга), Н. П. Беккер и В. В. Годунов представили Поливанова, А. Л. Элькана и еще одного театрала; автор пьесы получил от императора ценный подарок (см.: Вольф, ч. I, с. 68--69; История русского театра, т. 3, с. 269; т. 4, с. 344). В. В. Пруссаков в водевиле Вельяшева и Рунича "Театралы" (сезон 1848/49 гг.) изобразил графа С. П. Потемкина (см.: Вольф, ч. I, с. 132; История русского театра, т. 4, с. 401).}.
Многое перешло в историю Тавровского из рассказов о П. В. Нащокине. Его личность, похождения и наблюдения отразились в литературе -- в произведениях Пушкина {См.: Анненков П. В. Литературные проекты А. С. Пушкина.-- BE, 1881, кн. 7, с. 41.}, Гоголя {См.: Гоголь Н. В. Полн. собр. соч., т. 7. [М.--Л.], 1951, с. 431; т. 12. [М.-Л.], 1952, с. 72--78.}, а также в водевиле Н. И. Куликова "Цыганка" (сезон 1849/50 гг.){См.: Куликов И. И. Пушкин и П. В. Нащокин.-- PC, 1880, с. 993; История русского театра, т. 4, с. 441.}. Кумир аристократической молодежи 1820-х гг., игрок, донжуан, Нащокин был в то же время отзывчив, умен, талантлив и широко образован {См.: Гершензон М. Друг Пушкина Нащокин.-- В кн.: Гершензон М. Образы прошлого. М., 1912, с. 51--70; Раевский Николай. Друг Пушкина Павел Воинович Нащокин. -- В кн.: Раевский Николай. Избранное в 2-х т., т. 2. Алма-Ата, 1984, с. 30, 34, 35.}. Эти черты свойственны и Тавровскому.
Павел Тавровский напоминает Павла Нащокина еще и тем, что предметы его увлечений были те же: актриса, цыганка. Известен роман Нащокина с актрисой А. Е. Асенковой (матерью знаменитой актрисы) {См.: Т-н В. <Толбин В.В.>. Московские оригиналы былых времен (заметки старожила). Павел Воинович.--Искра, 1866, No 47, с. 625.}. Другое его увлечение -- дочь цыганской певицы Стеши, Оля (Ольга Андреевна), на которой он чуть не женился {См.: Куликов Н. И. Пушкин и П. В. Нащокин, с. 991.}. Сходство есть и в частной детали: Тавровский держал у себя эфиопа, Нащокин -- карлу-"головастика" {См. там же, с. 990.}.
Эпизоды, изображающие приезд комедиантов в имение Тавровского (глава XLV части девятой), в некоторых деталях перекликаются с воспоминаниями Н. И. Куликова и его сестры П. И. Орловой о гастролях на даче Ф. Ф. Кокошкииа в Бедрине в 1820-х гг. {См.: Куликов Н. И. Театральные воспоминания. -- Искусство, 1883, No 5, с. 54, 55--56; Орлова П. И. В старой театральной школе. -- Зап. гос. ин-та театрального искусства, 1940, с. 222--223.}. В романе на представление, происходящее на берегу озера, сходится вся деревня. Всех угощают. После встречи с Куратовым Остроухов патетически цитирует трагедию В. А. Озерова "Эдип в Афинах" (1804). Ср. в воспоминаниях Н. И. Куликова: спектакль -- трагедия из античной жизни -- в усадьбе на берегу озера, затем крестьянские хороводы и угощение зрителей и участников. Есть еще один сходный момент: табор возле усадьбы ("Мертвое озеро"), хор цыган, приглашенных на праздник (см. воспоминания П. И. Орловой и Н. И. Куликова). Примечательно, что в представлении выступают артисты цирка, в том числе и наездницы. Эта подробность восходит к реалиям петербургской культурной жизни: в 1849 г. в столице открылся театр-цирк для конных и драматических представлений и по Петербургу прокатилась волна всеобщего увлечения цирком, в особенности искусством наездниц.
Комментарием к главам романа, изображающим тетку Тавровского, Наталью Кирилловну, могут служить воспоминания и автобиографические рассказы "Прошедшее и настоящее" (1856), "Ночь на рождество" (1858), "Наяву и во сне" (1859) И. И. Панаева, где описывается старинный дом, наполненный приживалками, среди которых особа с мутными глазами; здесь же властная и капризная барыня, восседающая в столовой с палкой, украшенной дорогим набалдашником; обожаемый внук и третируемый племянник; старшая горничная, перед которой заискивает прислуга. {См.: Панаев И. И. Первое полн. собр. соч., т. 5. СПб., 1889, с. 17--18, 20, 362--372, 514; см. также о приживалках в доме матери И. И. Панаева: Панаева, с. 84; Панаев В. А. Воспоминания.-- PC, 1893, сент., с. 475, 478.}. Эти лица и обстановка -- картины детства И. И. Панаева -- перешли на страницы романа, хотя и в несколько измененном виде (глава XXXIII части седьмой).
В деревенских эпизодах романа прослеживаются некоторые приметы, относящиеся к ярославскому краю, к местам некрасовской молодости.
Дом Федора Андреича -- темно-серый, неуклюжий, запущенный, с небольшой речкой и лесом поблизости (глава I части первой) -- похож на дом Некрасовых в Грешневе, возле речки Самарки. {См.: Первухин Н. По живым следам. Родовое гнездо Некрасовых. -- Красная нива, 1928, No 1, с. 8; Чистяков В. Ф. Старожилы некрасовщины о Некрасовых.-- В кн.: Ярославский край, сб. II. Ярославль, 1930, с. 198; Еремин Г. Архивные документы о роде Некрасовых. -- Сев. рабочий, 1939, 24 авг., No 193. В 1842 г. господский дом в Грешневе был перестроен (см.: Дмитриев С. С. Объявления Некрасовых в ярославской газете.-- В кн.: Ярославский край, сб. I. Ярославль, 1928, с. 61).}.
В рассказе о прошлом Кирсанова отразились семейные предания Некрасовых. Кирсанов -- участник двух заграничных походов против наполеоновской Франции; он был среди осажденных в Данциге, участвовал в Аустерлицкой битве, был ранен в бедро (главы XXX--XXXI части шестой). В этих моментах рассказ о Кирсанове совпадает с историей жизни дяди Некрасова -- Александра Сергеевича. {См. о нем: Евгеньев-Максимов, т. I, с. 13--14; Николаев Е. П. История 50-го Белостокского пехотного полка. СПб., 1907, с. 54, 57, 72, 77 (прилож.).}
Имение Кирсанова расположено на почтовом тракте. При нем устроено экипажное заведение и нечто вроде постоялого двора (главы XXIX--XXXI той же части). Это приметы сельца Грешнева, принадлежавшего отцу Некрасова Алексею Сергеевичу и его брату Сергею Сергеевичу. {См., например: Дмитриев С. С. Объявления Некрасовых в ярославской газете, с 61; Полотебнов А. Г. Грешнево и Некрасов.-- В кн.: Ярославский край, сб. I, с. 68; Попов А. Н. А. Некрасов и Ярославская область.-- В кн.: Альманах. Литературно-художественный и краеведческий сборник Ярославской области. М.--Ярославль, 1938, с. 64.}
Помощник Кирсанова по управлению имением Иван Софроныч Понизовкин был его сослуживцем во время войны, подобно Кондратию Андрееву, сопровождавшему братьев Некрасовых в военных походах, а затем жившему при отце Некрасова в Грешневе.
Фамилии Кирсанов и Понизовкин -- грешневские: первая идентична фамилии крепостных, принадлежавших С. С. Некрасову {См.: С.-Петербургские сенатские объявления <...> по судебным делам, 1855, 31 янв., No 9.}, вторая созвучна названию Понизовники, -- в этом урочище часто охотился А. С. Некрасов, возможно и с сыновьями{См.: Евгеньев В. Н. А. Некрасов. М., 1914, с. 27, а также: наст. изд., т. III, с. 458.}. Имение Софоновка, которым (служа уже у Тавровского) управлял Иван Софроныч, носит название (слегка измененное) деревни, принадлежавшей А. С. Некрасову (Сафоново Владимирской губернии).
Заглавие романа вряд ли имеет в виду определенную местность. В "Объяснении заглавия..." указано, что Мертвое озеро расположено в "отдаленной губернии" (Некр. сб., II, с. 447). Единственной относительно отдаленной губернией, знакомой авторам по личным впечатлениям, к этому времени была Казанская, где авторы побывали в 1846 г. Однако в этой губернии не известно озер, подобных описываемому в романе. {Сохранилась статуэтка работы Е. А. Лансере, изображающая элегантную всадницу, у ног которой плещутся волны. Существует предание, что тема скульптуры -- Панаева на берегу Мертвого озера (см.: Челышев Б. Интересная находка.-- Волга, 1972, No 1, с. 188--189). Однако физиономического сходства с Панаевой не наблюдается, а дата скульптуры (1870-е гг.) указывает на то, что если автора и вдохновлял образ Панаевой, то он создавался по воображению. Тем более нет оснований считать, что элемент пейзажа в скульптуре относится к некоему Мертвому озеру.}
В Ярославской губернии, в окрестностях Грешнева, находилось озеро, с которым связывалось предание о провалившемся селении и церкви {См.: Полотебнов А. Г. Грешнево и Некрасов, с. 76.}. Но и оно не похоже на описываемое в романе. Что касается названия "Мертвое озеро" {В литературе о "Мертвом озере" указывалось на то, что заглавие романа, вероятно, символизирует "социальное зло" (Евгеньев-Максимов, т. II, с. 167) и что цензура в этом заглавии, возможно вызвавшем "ассоциацию с названием поэмы Гоголя" (Каминский В. И. Из наблюдений над прозой Некрасова..., с. 37), усмотрела "аллегорический намек на царскую Россию" (Некр. сб., II, с. 447). Это предположение нуждается в доказательствах.}, то оно, видимо, является калькой с финского. Известны озера Куолемаярви (Kuolemajarvi) в бывшей Выборгской губернии (ныне в районе одноименной станции по Ленинград-Финляндскому отделению Октябрьской железной дороги) и Куолаярви (Kuolajiirvi) в Олонецкой (ныне Карельская АССР) {См.: Stuckenberg J. Ch. Hydrographie des Russischen Reiches, Bd I. Sankt-Peterburg, 1844, S. 640--641. Некрасов использовал статью И. Ф. Штукенберга о Боровицких порогах в романе "Три страны света" (см.: наст. изд., т. IX, кн. 2, с. 358--359). А. И. Штукенберг, сын предыдущего, печатал стихи в "Литературной газете" в начале 1840-х гг. Неоднократно встречавшаяся Некрасову, эта фамилия перешла на страницы "Мертвого озера".}. В переводе на русский язык оба названия означают "Озеро смерти" {Это название вновь напомнило о себе в сравнительно недавнее время. Среди жителей деревни Семиозерье, находящейся возле Куолемаярви и заселенной после войны, бытует предание о том, что до их поселения в озере погибло много народу.}. Описаний этих озер, которыми могли бы воспользоваться авторы комментируемого романа, не обнаружено. Но о них и о связанных с ними преданиях авторам могло быть известно от жившего в свое время в Финляндии издателя "Финского вестника" Ф. К. Дершау и от уроженца Олонецкой губернии, преподавателя финского языка в петербургской духовной семинарии Д. И. Успенского, знакомых Некрасова. Финляндия привлекала внимание авторов и ранее: герой романа "Три страны света" Каютин родился в Выборге (глава VIII части второй), другой герой того же романа Кирпичов был вильманстрандским купцом (глава V части первой). Едва ли случайно и в "Мертвом озере" упоминается о том, что Тавровский путешествовал по Финляндии (глава LIX части двенадцатой).

5

"Мертвое озеро", как и "Три страны света", -- большой по объему роман, что само по себе является характерным жанровым признаком в ряду разновидностей романической прозы. Традиционный большой роман -- в журнальном варианте роман с продолжением -- многоплановое повествование, предполагающее обилие персонажей, разнообразие места действия и захватывающую интригу с непременным любовным сюжетом.
Новый роман Некрасова и Панаевой соединял в себе атрибуты произведения, обращенного к современной действительности, и шаблоны романического повествования.
Реалистические картины и зарисовки, психологические мотивировки поступков, более частые в эпизодах, начинающих сюжетные линии, перемежаются с иллюстративными образами.
"Мертвое озеро" продолжает традицию, отчетливо выраженную в "Трех странах света" и восходящую к образцам так называемой "легкой беллетристики" -- школы, сложившейся в 1830-е гг. во французской литературе. Произведения писателей этой школы, в особенности романы Э. Сю, имели огромный успех в России, главным образом в середине 1840-х гг.
В "Мертвом озере" могут быть отмечены реминисценции из романа Сю "Вечный жид" (рус. пер,-- 1844--1845). {Здесь и далее для переводов приведены даты журнальных публикаций.}. Ап. Григорьевым было указано на сходство между героем этого романа Дагобером и Иваном Софронычем (см. ниже). Оба героя -- в прошлом солдаты, участники наполеоновских войн, оба готовы отдать свою жизнь за друзей-командиров, оба являются воплощением прямодушия и доброты {Ср. упоминание о Дагобере в "Тонком человеке, его приключениях и наблюдениях" (1853--1855) (наст. изд., т. VIII, с. 368).}. Эпилог "Мертвого озера", изображающий счастливую жизнь тружеников, уединившихся в пустынном краю, близок по теме и настроению эпилогу романа Сю. Полемическим откликом на роман французского беллетриста можно считать эпизод, в котором представлена образцовая фабрика, напоминающая усовершенствованную казарму и в то же время похожая на "фаланстер" Гарди. По наблюдению Ап. Григорьева (см. ниже), Федор Андреич, влюбленный в Аню, нарисован по образу и подобию Полидори, героя романа Сю "Парижские тайны" (рус. пер.-- 1844). В "Мертвом озере" несомненно отразилось знакомство с романом Сю "Мисс Мери, или Гувернантка", публиковавшемся во французской газете "Siecle" с ноября 1850 г. по март 1851 г. Обедневшая дворянка вынуждена поступить в гувернантки; в семье, куда она прибывает после трудного путешествия, в нее влюбляются хозяин дома и его гость, молодой человек, побуждающий ее к побегу. Вся эта ситуация повторяется в части четырнадцатой "Мертвого озера".
В романе Некрасова и Панаевой наблюдаются переклички и с произведением другого французского беллетриста -- П. Феваля. Не бравший ранее в руки карт, Иван Софроныч выигрывает огромную сумму, не нуждаясь в деньгах, но последующие попытки, когда деньги были необходимы, кончаются проигрышем. В подобной ситуации оказался молодой шарманщик Реньо, герой романа "Сын дьявола" (рус. пер. под заглавием "Сын тайны" -- 1846). В этом романе развивается и мотив тайны рождения, один из ведущих в "Мертвом озере". Впрочем, здесь трудно с точностью указать бесспорный конкретный источник, ибо этот мотив, встречающийся и в "Вечном жиде", был одним из самых распространенных в европейской литературе. Стимулирующее влияние литературных образцов вообще проявляется в "Мертвом озере" лишь в форме общих сюжетных соответствий.
В "Мертвом озере" по-своему обозначилась характерная для французской романтической литературы тема "естественного человека". Люба, выросшая в глуши, вне светского общества, оказалась нравственно выше этого общества и не покорилась его диктату, подобно героине романа Жорж Санд "Индиана" (рус, пер -- 1833) {По воспоминаниям И. И. Панаева, Некрасов в середине 1840-х гг. очень увлекался Жорж Санд (см.: Панаев, с. 248). Такое же увлечение пережила и Панаева (см.: Панаева, с. 89).}.
Сохраняя общую близость к французской беллетрической школе, роман Некрасова и Панаевой одновременно обнаруживает усилившуюся после завершения "Трех стран света" тенденцию к восприятию английской традиции -- в первую очередь достижений сатирического романа, вдохновляющим образцом которого была для Некрасова и Панаевой "Ярмарка тщеславия" У.М. Теккерея (рус. пер. -- 1850) (наблюдение Т. С. Царьковой).
В то же время предшественник Теккерея -- Диккенс оставался для авторов "Мертвого озера" столь же высоким авторитетом, каким он был для них в период их работы над "Тремя странами света". Изображая труппу странствующих актеров, авторы "Мертвого озера" используют опыт Диккенса ("Жизнь и приключения Николаса Никльби"; рус. пер. -- 1840). Вместе с тем это достаточно отдаленная параллель. Провинциальные актеры у Диккенса комичны в своем служении Мельпомене, в то время как у Некрасова и Панаевой они далеко не всегда смешны.
"Мертвое озеро" создавалось в период "шекспиромании" {См.: Шекспир и русская культура. М.--Л., 1965, с. 285, 317, 363.}, и не случайно в романе неоднократно упоминаются персонажи шекспировских пьес. Ап. Григорьев отметил и сюжетную близость к эпизоду одной из них, указав, что Иван Софроныч возле умершего Кирсанова "совершенно превратился в короля Лира над трупом Корделии" (М, 1851, No 9 и 10, с. 197). Подобно Лиру, Иван Софроныч не верит тому, что Кирсанов скончался, а когда убеждается в истине, предается неистовому отчаянию.
Из отечественных писателей, чье влияние бесспорно сказалось в романе, можно назвать лишь Гоголя. Но и в этом случае речь может идти лишь об одном отрывке, относящемся к усадебной теме,-- описании деревеньки Овинищи, выполненном в открыто гоголевской манере {См.: Зимина, с. 195, а также: Евгеньев-Максимов, т. II, с. 164.}.
Остальные случаи общности с произведениями отечественной словесности не содержат в себе отчетливых указаний на влияние какого-либо писателя, но позволяют сделать вывод о том, что в "Мертвом озере" разрабатывались сюжеты, имевшие широкое хождение в литературе.
В ряду многочисленных произведений, посвященных театру, "Мертвому озеру" предшествовали рассказ В. А. Соллогуба "Воспитанница" (1846), повесть Д. В. Григоровича "Капельмейстер Сусликов" (1848) {Среди неосуществленных замыслов Григоровича были сюжеты, развитые позднее Некрасовым и Панаевой в "Трех странах света" и в "Мертвом озере", например "Прачка", "Простодушный ремесленник", "Художник", "Столичные приживальщики", "Актер-бенефициант" (см.: <Григорович Д. В.>. Дагерротип. Картины, эскизы, силуэты современных нравов.-- ЦГАЛИ, ф. 138, оп. 2, ед. хр. 2, л. 1--1об.). Некоторые из подобных зарисовок были опубликованы Григоровичем в "Литературной газете", в отделе "Дагерротип" (см.: ЛГ, 1845, 18 янв., No 3; 8 февр., No 6; 1 марта, No 8), где в это время сотрудничал и Некрасов. О предполагавшемся соавторстве Григоровича в написании "Трех стран света" см.: наст. изд., т. IX, кн. 2, с. 327--328, 347--349, 352.}, водевиль Д. Т. Ленского "Лев Гурыч Синичкин" (1840) (на сходство Калинского и Ноготковой с героями водевиля обратил внимание Ап. Григорьев -- см. ниже, с. 277).
Неблагодарный труд гувернантки был темой рассказов и повестей А. В. Дружинина ("Петергофский фонтан" --1850), Т. Ч. (А. Я. Марченко) ("Гувернантка" -- 1847), Н. Борисова (В. В, Толбина) ("Любинька" -- 1849), анонимного беллетриста ("Нелли" -- С, 1850, No 1).
Роман А. Ф. Вельтмана "Саломея" (1846--1848), близкий к традициям "плутовского" романа,-- ближайший по времени прецедент соответствующего сюжета в "Мертвом озере" {См.: Долгих У. М. А. Я. Панаева -- соавтор Н. А. Некрасова (роман "Три страны света"). -- В кн.: Пути развития русской прозы XIX в. Л., 1976, с. 47.}.

6

Вопрос о доле авторского участия Некрасова и Панаевой в "Мертвом озере" не может быть решен с достаточной точностью: рукописи романа не найдены; в сохранившейся переписке "Мертвое озеро" -- в период его писания -- ни прямо, ни косвенно не упоминается.
Известно устное высказывание Панаевой о работе над "Мертвым озером" в записи А. М. Скабичевского. Оно сводится к утверждению, будто Некрасову в этом романе "принадлежит <...> лишь один сюжет, в составлении которого он принимал участие вместе с г-жой Панаевой, и много что две-три главы. А затем Некрасов захворал, слег в постель и решительно отказался продолжать роман. Таким образом, "Мертвое озеро" почти всецело принадлежит перу г-жи Панаевой" {Скабичевский, с. 395; см. также: Скабичевский А. Соч., т. 2. СПб., 1890, с. 361.}.
Одновременно Панаева сообщила Скабичевскому -- или, по крайней мере, он так ее понял,-- что в работе и над "Тремя странами света", и над "Мертвым озером" авторы "составляли общими совещаниями сюжеты романов, а потом распределяли, какую кому из них писать главу..." {Скабичевский, с. 394.}. Это свидетельство противоречит тому, что писала сама же Панаева, говоря о своем почти единоличном участии в написании "Мертвого озера". Скабичевский, по-видимому, заметил это противоречие и во второй редакции своего очерка о Некрасове отнес приведенные выше слова об "общих совещаниях" авторов лишь к "Трем странам света" {См.: Скабичевский А. Соч., т. 2, с. 360.}.
Высказывание Панаевой, почти полностью исключающее авторский вклад Некрасова, нуждается в критическом осмыслении. Прежде всего важно выяснить, могло ли одно лицо написать роман. В связи с этим следует выделить группы глав, принадлежащих скорее всего одному исполнителю, поскольку группы эти образуют художественное целое по единству темы, сюжета и литературной манеры.
Исполнительски монолитные группы глав входят в сложную сюжетную композицию: текст романа разделен на три тома, пятнадцать частей и шестьдесят восемь глав с эпилогом.
Том первый (части первая--пятая) начинается с группы глав, объединенных усадебной темой. В тщательно выписанных портретах героев -- Ани и Пети, Федора Андреича и Настасьи Андреевны -- авторское внимание сосредоточивается преимущественно на какой-то одной неизменной особенности характера, предопределяющей поступки героев в обыденной для них обстановке. Однако при изображении исключительных обстоятельств характеристики тех же героев неузнаваемо изменяются. С особенной наглядностью это наблюдается в главе IV части первой, выпадающей из усадебной темы и содержащей рассказ о том, как Аня познакомилась с Федором Андреичем на похоронах своей бабушки. Внешность и поведение героини представлены здесь совершенно условно, в крайних физических проявлениях чувств. "Очерковый" реализм и мелодраматические эффекты не исключают друг друга и внутри отдельных глав, выступая как компоненты единой манеры повествования.
Следующая группа глав первого тома (части третья--пятая) обнимается театральной темой и продолжает историю Ани, поступившей под фамилией Любская в провинциальный театр (главы XIV, XV и XVII части третьей; часть четвертая, кроме главы XVIII; часть пятая). Героем тех же частей романа выступает и верный друг Любской актер Остроухов (главы XIV, XV и XVII части третьей; часть четвертая, за исключением главы XXIV; главы XXVII и XXVIII части пятой). Художественное родство этой группы глав с рассмотренной выше достаточно очевидно. Сюжетная линия Ани -- Любской проходит через весь первый том, связывая его части в единое целое общей манерой изображения, в которой трезвая наблюдательность устойчиво сочетается с аффектацией. Глава XXIV части четвертой -- в отступление от театральной темы -- рассказывает о том, как Аня, покинув дом Федора Андреича, жила с дедушкой в Петербурге и добывала трудами свой хлеб. Образ Ани утрачивает здесь живые черты и превращается -- как и в главе IV части первой -- в символ невинности и страдания.
В томе втором (части шестая--десятая) выделяются три группы глав, отличающихся единством темы, сюжета и художественной манеры.
В части шестой, возобновляющей усадебную тему, главными действующими лицами являются помещик Кирсанов и его помощник Иван Софроиыч, обитатели деревеньки Овинищи. Подобно героине первого тома Настасье Андреевне, Кирсанов относится к числу персонажей, не встречающихся в последующем повествовании. Ивану Софронычу, напротив, принадлежит важнейшая роль в дальнейших событиях. Впервые появившийся в томе втором, этот герой по характеру напоминает персонажа предшествующего тома Остроухова, с которым его роднит доброта, доходящая до экзальтации.
Группа глав, составляющих часть седьмую, вводит в роман светскую тему. В этой части, как и в предыдущей, описание преобладает над действием. В характеристике одинокой и деспотичной Натальи Кирилловны, любящей лишь своего племянника Тавровского, используется сюжетный материал первых частей романа, где представлен аналогичный тип в образе Настасьи Андреевны. История Гриши, изгнанного из дома, напоминает историю Петруши.
Среди прочих действующих лиц части седьмой-- Иван Софроныч, ставший управляющим имением Тавровского (главы XXXIV, XXXV, XXXVII). Через сюжетную линию Ивана Софроныча седьмая часть оказывается связанной с предыдущей как общей фабулой, так и трактовкой характера, выдержанного до малейших подробностей.
Еще одна слитная группа глав второго тома продолжает светскую тему, подключая к ней цыганский мотив. Тавровский, поселившийся возле Мертвого озера, встречается с Любой и возвращается в Петербург ее женихом (части восьмая--девятая). Люба -- образ, полностью "идеологизированный", воплощающий идею "естественной" гармонической личности. Исполнительская манера здесь та же, что и в характеристике Ани в главе IV части первой и в главе XXIV части четвертой тома первого. В той же манере трактован и образ Тавровского, демонстрирующий аристократическую "привлекательность", в духе "оперного" любовника.
В части девятой появляется Остроухов, приехавший в усадьбу Тавровского с труппой странствующих актеров (главы XLIV-- XLVI), в части десятой -- Иван Софроныч, выигравший в пользу Тавровского огромную сумму денег (главы XLVIII--L). Круг глав с участием персонажей, введенных в действие в предыдущих главах и всюду верных самим себе, расширяется в этой части настолько, что позволяет предполагать единоличное авторское участие в обоих томах романа.
Завершающий том романа (части одиннадцатая--пятнадцатая) включает в себя целую часть, написанную в особом ключе,-- повесть о гувернантке мадемуазель Анет (бывшей Любской), не устоявшей перед ухаживаниями Тавровского. Барышня с изысканными манерами и ее настойчивый соблазнитель мало похожи на одноименных героев, выведенных в прочих главах романа. Другие действующие лица части четырнадцатой -- подверженный нервическим припадкам Марк Семеныч и его жена Надинь, рафинированная светская дама,-- полностью обособлены от остальных персонажей.
Части одиннадцатая и двенадцатая тома третьего слагаются в композицию, подобную той, которая наблюдалась в томе втором: новые герои, появляющиеся в этих частях, встречаются с прежними, и это определяет последующее развитие действия. В части одиннадцатой, начинающей том третий, главная роль принадлежит Генриху Кнаббе, отправившемуся с хозяйскими деньгами в другую губернию и ограбленному попутчиком. События, описанные в части двенадцатой, завершают этот сюжет. Авторская принадлежность этих частей романа одному исполнителю самоочевидна, так же как и их художественная близость к главам с участием Ивана Софроныча в томе втором.
В частях тринадцатой и пятнадцатой действуют персонажи предшествующих томов: Любская, расстраивающая свадьбу Тавровского, Федор Андреич, попадающий в услужение к Любской, Остроухов, ее обличающий, Наталья Кирилловна, умирающая от удара, Тавровский, отомстивший Любе за ее бегство из его дома, в, наконец, Люба, кончающая самоубийством в пучине Мертвого озера. Характеристики этих героев полностью соотносятся с прежними, в первом и во втором томах, и позволяют считать все три тома, за исключением части четырнадцатой, в целом принадлежащими одному исполнителю.
В эпилоге представлены Любская, вышедшая замуж за Петрушу, Тавровский, кончающий свои дни в деревне, Зина, также нашедшая себе мужа, Переваленко-Зацепу, Гриша, женившийся на Насте, и Иван Софроныч, благоустроивший берега Мертвого озера. Едва ли сомнительно, что автором эпилога было лицо, которому принадлежит рассказ об этих же персонажах в основном тексте романа.
Таким образом, представляется вероятным, что почти все части романа написаны одним автором. Этот вывод, казалось бы, согласуется с утверждением Панаевой о том, что она была почти единственным автором текста. Однако другие аргументы косвенного характера говорят более в пользу авторства Некрасова, нежели Панаевой.
В объявлении о предстоящей публикации "Озера смерти" (см. выше, с. 249) фамилия Некрасова значится первой. Следовательно, Некрасов изначально предполагался главным участником совместного начинания. Разумеется, и позднее Панаева не могла взять на себя разработку замысла в целом и основную работу по его осуществлению. Это было выше ее возможностей.
Некоторые части и главы романа безусловно могут быть атрибутированы Некрасову уже потому, что в них отразился его жизненный опыт, отчасти преломившийся в других его художественных произведениях и не совпадающий с наблюдениями Панаевой.
Картины дворянского поместного быта, представленные в части шестой романа, написаны человеком, знающим этот быт досконально, т. е. Некрасовым {Панаева, выросшая в столице, поверхностно знала помещичью жизнь -- по непродолжительным наблюдениям в 1839 и 1846 гг., когда она побывала в Казанской губернии, где находилось имение ее мужа.}. Это видно и из весьма многочисленных примет ярославского имения Некрасовых в описании деревеньки Овинищи, из отголосков семейных преданий в характеристиках персонажей, из аналогий с обликом отца и других родственников, из антропонимических перекличек (см. выше, с. 263-- 264). К биографическим соответствиям прибавляются литературные параллели: убитый громом пастух (глава XXIX части шестой) упомянут в "Деревенских новостях" (1860), знахарка, жившая в околотке (глава XXXII той же части), -- в "Знахарке" (1860). Фамилия Понизовкин перешла к герою поэмы "Горе старого Наума" (1874).
Описание табачной фабрики, сцены охоты и развлечений на островах, история ограбления Генриха Кнаббе -- содержание части одиннадцатой -- сюжеты, доступные лишь Некрасову.
Некоторые главы в других частях также являются бесспорно некрасовскими по их содержанию.
Только Некрасов мог описать кофейную близ театра (глава XIV части третьей), куда были вхожи лишь мужчины. Только ему могло принадлежать описание холостяцкой актерской квартиры (глава XVIII части четвертой).
Ряд глав содержит подробное описание игры в банк (глава XXXVI части седьмой, глава XLIX части десятой) -- их автором мог быть только Некрасов.
Некрасову -- но не Панаевой -- был хорошо известен, вплоть до самого "дна", мир городского захолустья, к которому он испытывал интерес с самого начала своей литературной деятельности {См., например: Глинка Ф. С. К биографии Н. А. Некрасова. -- ИВ, 1891, кн. 2, с. 585--586.}. Сцена бедных похорон (глава IV части первой), эпизоды труженической жизни Ани, проживающей в меблированных комнатах и торгующей куклами возле Гостиного двора (глава XXIV части четвертой), описание квартиры Щекоткиных (глава XXV части пятой), рассказ о благотворительной поездке Тавровского в Измайловский полк (глава LVII части двенадцатой), образ бедного переписчика пригласительных билетов, жителя Коломны (глава LVIII той же части),-- весь этот жанрово-бытовой фон знаком по прежним произведениям Некрасова -- "Повести о бедном Климе" (1841--1848), "Жизни и похождениям Тихона Тростникова" (1843--1848) и "Трем странам света". Некоторые из зарисовок, образующих этот фон, варьируют или полностью повторяют прежние. Аня, изготовляющая на продажу игрушки, добывает средства к существованию тем же трудом, что и герой "Жизни и похождений Тихона Тростникова" (см.: наст. изд., т. VIII, с 123). Параша, героиня того же произведения, -- прямая предшественница Ани в ее петербургском обличий. Визит Тавровского в бедный домик Измайловского полка -- сюжетная подробность, подсказанная наблюдениями Некрасова над деятельностью Общества посещения бедных, куда он вступил в 1851 г. Случайно встретив в домике Гришу, Тавровский застает его за попыткой закрасить чернилами белые нитки на сапоге. Подобная сцена впервые появляется в рассказе Некрасова "Без вести пропавший пиита" (1840) (см.: наст. изд., т. VII, с. 45--46, 542) и повторяется в "Жизни и похождениях Тихона Тростникова" (см.: наст. изд., т. VIII, с. 90, 729). О том же -- как о биографическом факте -- Некрасов однажды вспомнил позднее {См.: Успенский Н. Воспоминание о Н. А. Некрасове (письмо в редакцию).-- Иллюстрированная газ., 1878, 5 февр., No 6.}. Фамилия названного выше героя -- Грачев -- вновь возникла в романе Некрасова "Тонкий человек, его приключения и наблюдения".
О Некрасове напоминают некоторые чисто мужские заметки, например о цыгане, который затягивается сигарой, как трубкой (глава XXXIX части восьмой), а также характерные для Некрасова житейские наблюдения, например о пресыщении удовольствиями молодости (вторая подглавка эпилога).
В ряде глав обнаруживается талант, намного превосходящий дарование Панаевой. Таковы сцены с участием камердинера Петра (глава XLVIII части десятой), приживалок (особенно рассказ приживалки с зобом о девушке из благородной семьи, влюбившейся в повара своей маменьки) (глава XLVII той же части), управляющего имениями Тавровского Переваленко-Зацепы (глава LVI части двенадцатой и третья подглавка эпилога). Фамилия Зацепа вошла в антропонимический фонд некрасовской лексики и вновь появилась в его поэме "Современники" (1875).
Содержание ряда частей и глав в принципе допускает авторское участив Панаевой, но значительно более соответствует жизненному опыту и литературной деятельности Некрасова.
Части первая и вторая, посвященные усадебной теме, в некоторых подробностях соотносятся со сведениями о родственниках Панаевой. Аня, красавица и будущая актриса, напоминает сестру Панаевой Анну, дебютировавшую перед замужеством на сцене Александрийского театра. История Петруши, поссорившегося с опекуном и затем воевавшего на Кавказе, близка к биографии брата Панаевой (ср. также соответствующий эпизод в повести "Семейство Тальниковых"). Однако значение этих сопоставлений сводится до минимума при обращении к сведениям о родственниках Некрасова. Сестру Некрасова, гувернантку (ср. с мадемуазель Анет), также звали Анной. Героиня романа похожа на нее и наружностью, и характером. Брат Некрасова Константин, не пользовавшийся расположением отца, по окончании кадетского корпуса вынужден был отправиться на Кавказ {См.: Евгеньев В. Н. А. Некрасов, с. 42--43.}. В имени и отчестве Федора Андреича соединились имена других некрасовских братьев. В стихотворении "Отрывок" (1844), напечатанном в год издания "Мертвого озера" и, по-видимому, представляющем собой фрагмент неосуществленной поэмы, намечен портрет Федора Андреича и предвосхищена история Петруши: "Имел наружность дикую И мне не потакал... Он часто, как страшилище, Пугал меня собой И порешил в училище Отправить с рук долой". В пояснениях Нового поэта отмечается автобиографическое содержание этого стихотворения (С, 1851, No 11, отд. VI, с. 85--86; наст. изд., т. I, с. 419--420, 686--687). Эпизодическое лицо "Жизни и похождений Тихона Тростникова", Иван Францевич, учитель живописи, боготворит свою ученицу Парашу. Этот типаж повторился в образе Эдуарда Карлыча, учившего музыке Настасью Андреевну. Любовь Настасьи Андреевны к музицированию имеет биографическую и литературную аналогию: героиня поэмы "Мать" (1877) -- увлеченная пианистка. Примечательна и похожесть имен: мать Некрасова звали Еленой Андреевной. Любская с наслаждением наблюдает, как разрушается ненавистный ей дом, в котором прошли ее юные годы (часть пятая, глава LXV). Этот мотив затронут и в "Родине" (1846): "И набок валится пустой и мрачный дом" (наст. изд., т. I, с. 46). Образ отчего "ветхого дома", впервые появляющийся в "Жизни и похождениях Тихона Тростникова" (там же, т. VIII, с. 64), в поэме "Затворница" (вариант поэмы "Мать", 1877) символизирует, как и в "Мертвом озере", одиночество и неволю: "Я помню, мы безвыходно сидели Сам-друг с тобой в разрушенном дому. (Угрюмый дом, похожий на тюрьму...)" (там же, т. IV, с. 514).
В главах XIV и XV части третьей романа, изображающих театральную жизнь, встречаются явные -- иногда текстуальные -- переклички с позднейшими воспоминаниями Панаевой. Но в этих же главах выше было отмечено наглядное авторское участие Некрасова (см. с. 259, 271). Из этого можно было бы заключить, что отдельные главы романа являлись предметом совместной работы. Трудно, однако, предположить столь дробное разделение труда. Кроме того, факт переклички названных глав с воспоминаниями Панаевой сам по себе еще не указывает на принадлежность отмеченных мест именно этому автору, ибо то, о чем вспоминала Панаева, знал и Некрасов, находившийся в приятельских отношениях со многими актерами и актрисами александрийской сцены и обращавшийся к театральной теме в своих прежних произведениях. Провинциальный домашний театр показан в рассказе "Опытная женщина" (1841). Одновременно Некрасов переводит водевиль "Вот что значит влюбиться в актрису!", пишет водевиль "Актер" и рассказ "В Сардинии", где также затронут театральный мотив. Особая тема в некрасовском творчестве -- Александрийский театр. Этой теме посвящены стихотворения "Офелия" (1840), "Памяти <Асенков>ой" (1854--1855), ряд эпизодов в "Жизни и похождениях Тихона Тростникова" (см.: наст. изд., т. VIII, с. 179-- 186, 220--221), "Выдержка из записок старого театрала (материалы для физиологии Александрийского театра)" (1845), "Очерки литературной жизни" (1845), множество театральных заметок и рецензий. В "Жизни и похождениях Тихона Тростникова" выведен режиссер Николаша, прототипом которого был Н. И. Куликов (см.: наст. изд., т. VIII, с. 184, 745). Этот же прототип узнается и в режиссере -- эпизодическом персонаже "Мертвого озера" (главы XV и XVII части третьей, главы XX и XXII части четвертой, глава XXVII части пятой). Некрасов познакомился с Куликовым в конце 1830--начале 1840-х гг. {См.: Алексеев А. А. Воспоминания актера, с. 31--33, 35--38; Шуберт А. И. Моя жизнь, с. 86--87; Писарев М. И. Воспоминания о Некрасове.-- Новости, 1902, 25 дек., No 355. См. также: наст. изд., т. VI, с. 672--673; ИВ, 1890, кн. 2, с. 338.} и поддерживал с ним близкие отношения в продолжение нескольких лет{Позднее Куликов не без горечи вспоминал о "слишком близком знакомстве с Н. А. Некрасовым" (Куликов Н.И. Театральные воспоминания. -- Искусство, 1883, No 22, с. 255). В письме к матери от 28 мая 1850 г. Куликов сетовал на то, что Некрасов у него не был "вот уже несколько лет" (Куликов Н. И. Дневник режиссера. -- Б-ка театра и искусства, 1913, кн. 3, с. 21).}. Результатом их дружеского сближения были совместно изданные "Статейки в стихах. Без картинок" (СПб., 1843). Допустимо предположить, что Куликов делился с Некрасовым воспоминаниями о своей молодости и что Некрасов использовал в "Мертвом озере" рассказ Куликова о подмосковной гастрольной поездке в 1820-х гг. (см. об этом выше, с. 262--263). Рассказ Остроухова о том, как он сделался актером, входящий в "некрасовскую" главу XVIII части четвертой, возможно, написан со слов М. С. Щепкина, с которым Некрасов также был хорошо знаком (ср. рассказ "Психологическая задача", опубликованный в 1849 г. со ссылкой на устное сообщение Щепкина). {Щепкин любил вспоминать о своих странствованиях с труппой бродячих актеров. В 1845 или 1846 г. в Москве его слушательницей была Панаева: "За ужином Щепкина всегда просили рассказать что-нибудь из его молодости, когда он еще был провинциальным актером и служил у антрепренеров" (Панаева, с. 149). См. также: Тур Евгения. Профессор П. Н. Кудрявцев. Воспоминания. М., 1891, с. 36.} С театральными преданиями связаны и сцены "Как убить вечер?" (1866), где представлены мать и дочь -- актрисы. В этих же сценах фигурирует персонаж, унаследовавший фамилию героя "Мертвого озера", -- Остроухов (см.: ПСС, т. VIII, с. 758). Аналогичным образом в поэме "Кому на Руси жить хорошо" (глава "Пир на весь мир") повторилась фамилия Ляпушкин (см. в романе главы XIV, XV и XVII части третьей, XIX и XX части четвертой, XXVII и XXVIII части пятой).
Светская тема, в частности описание быта и нравов барского особняка, принадлежащего старой аристократке (главы XXXIII--XXXVI части седьмой),-- предмет, далекий от непосредственных наблюдений как Панаевой, так и Некрасова. Отчетливые переклички в этих главах с воспоминаниями И. И. Панаева (см. выше, С. 263), по-видимому, восходят к устным рассказам будущего мемуариста, слушателями которого с середины 1840-х гг. с одинаковой степенью вероятности могли быть и Панаева, и Некрасов. Однако авторство Некрасова представляется более вероятным. В его пользу говорит прецедент: устные рассказы Панаева отразились в "Трех странах света", в главах, несомненно принадлежащих Некрасову (см.: наст. изд., т. IX, кн. 2, с. 348--349).
Анекдоты о Нащокине и Н. А. Самойлове, вошедшие в главу XXXIII части седьмой "Мертвого озера" (см. об этом выше), могли быть известны и Панаевой, и Некрасову, но ввел их в роман скорее всего Некрасов, который был приятелем Куликова, близкого к источнику анекдотов -- московской театральной среде (эти же анекдоты Некрасов мог слышать и от М. С. Щепкина).
Панаевой скорее всего принадлежит часть четырнадцатая романа, в которой изображаются обитатели подмосковной дачи {Летом 1845 г. Панаевы и Некрасов жили возле подобной дачи в Соколове (см.: Панаев, с. 209; Анненков, с. 257). Здесь отдыхал в это лето и Щепкин (см.: наст. изд., т. VII, с. 602). Ранее в Соколове жил на даче Нащокин (см.: Михаил Семенович Щепкин. 1788-1863. СПб., 1914, с. 386).} и которую предполагалось перепечатать под заглавием "M-lle Annette", с подзаголовком: "Повесть" и за подписью: "Н. Н. Станицкий" в томе шестом сборника "Для легкого чтения" (СПб., 1857) (см.: С, 1857, No 4, отд. IV, с. 60) {См. также: Чернышевский, т. IV, с. 581.}. Повесть в печати не появилась, хотя причины для цензурного запрещения не было. Тем не менее извещение в "Современнике" можно рассматривать как указание на то, что часть четырнадцатая "Мертвого озера" была написана, по-видимому, Панаевой {Если это действительно так, то этот текст после соответствующих переделок мог перейти в "Мертвое озеро" либо из романа "Актриса", либо из части второй повести "Пасека" -- произведений, обещанных автором, но, по-видимому, незавершенных (см. выше).}.
Прямые и косвенные приметы авторского участия Некрасова обнаруживаются, таким образом, почти в каждой части романа {Важнейшие данные для атрибуции дают лексико-синтаксические сопоставления, но они составляют предмет специального исследования и не могут войти в состав данного комментария.}. Этому заключению, правда, противоречит то обстоятельство, что на титуле "Мертвого озера" фамилия "Н. Н. Станицкий" значилась первой. Но это было сделано, по всей вероятности, для популяризации нового имени, последовательно осуществлявшейся в "Современнике" в 1849--1851 гг. и опережавшей возможности автора.
Наблюдения над историей журнального текста (см. выше, с. 249--255) согласуются с предположительным заключением о почти единоличном участии Некрасова в написании "Мертвого озера".
Когда в конце 1848 г. в "Современнике" было объявлено, что в следующем году, кроме продолжения "Трех стран света", появятся два романа Н. Н. Станицкого -- "Актриса" и "Озеро смерти" (последний в соавторстве с Некрасовым) (см. выше), это означало, что "Актриса" должна была увидеть свет ранее, ибо "Озеро смерти" заняло бы все номера журнала после майской книжки, в которой завершилась публикация "Трех стран света". Последовательность работы, следовательно, могла быть только такая: пока Панаева пишет "Актрису", Некрасов работает над первыми частями "Озера смерти". Таким образом, подтверждается сделанное на основании других наблюдений предположение о том, что части первая и вторая, напечатанные в январской и февральской книжках журнала, принадлежат Некрасову. Далее же, когда авторам пришлось подготавливать текст к каждой новой журнальной книжке, справиться с этим мог только Некрасов. И не случайно в периоды особой загруженности Некрасова текущими журнальными делами объем публикуемых фрагментов резко сокращался. Панаева не могла подменить Некрасова.

7

У любителей занимательного чтения -- для них в первую очередь было предназначено "Мертвое озеро" -- роман имел несомненный успех.
С удовольствием прочитал роман пятнадцатилетний Н. А. Добролюбов. "Превосходная вещь",-- отозвался он в дневнике о первых частях романа (августовская запись 1851 г.). Сентябрьская запись о части шестой: "Эта часть "Мертвого озера" особенно хороша" {Добролюбов Н. А. Дневники. 1851--1859. 2-е изд. М., 1932, с. 48.}. Добролюбов не согласился со своей знакомой А. Ф. Щепотьевой, которая "хвалила "Полину Бутлер", "Ветку фуксии", "Семейную тайну", бранила "Вечного жида", "Парижские тайны", "Мертвое озеро", восхищалась "Тремя мушкетерами"" (Добролюбов, т. VIII, с. 425). "Прекрасный роман", -- таково общее впечатление Добролюбова (январская запись 1852 г.) {Там же.}. Примечательно, что с годами это впечатление не изгладилось. В одной из своих последних статей, во "Внутреннем обозрении" "Современника" (1861, No 8), Добролюбов указал на верное изображение провинциального театра в романе "Мертвое озеро", заметив, правда, что ранее оно казалось ему не вполне правдоподобным (см.: Добролюбов, т. VII, с. 96).
Из двух известных писательских откликов один, посвященный одновременно "Мертвому озеру" и "Старому дому" (роман В. Р. Зотова, печатавшийся одновременно в "Отечественных записках"), принадлежит Тургеневу. "Удивляюсь, -- иронизировал Тургенев в письме к А. А. Краевскому от 27 июля 1851 г., -- "когда прекратятся знаменитые два романа: "Мертвый дом" и "Старое озеро"?" {Тургенев, Соч., т. II, с. 32.}.
Другой отзыв принадлежит Толстому, ознакомившемуся с романом через несколько лет после его публикации. Отзыв Толстого, не предназначенный для печати, был негативным и односложным (дневниковая запись от 27 ноября 1857 г.) {См.: Толстой Л. Н. Полн. собр. соч. и писем: в 90-та т., т. 47. М., 1937, с. 164.}.
Печатные отклики на "Мертвое озеро" также очень немногочисленны. Подробно роман был рассмотрен лишь в "Москвитянине" -- в девяти рецензиях (на каждую часть романа, кроме десятой) Ап. Григорьева.
В первой рецензии Ап. Григорьев предсказывает, что роман "протянется на целый год". К таким романам Ап. Григорьев относится настороженно -- как к произведениям по большей части ремесленным,-- по "из уважения к дарованию одного из соавторов" -- Н. Станицкого -- выражает готовность "преимущественно обращать внимание на хорошие его <"Мертвого озера"> стороны, если таковые будут" (М, 1851, No 5, с. 78, 79) {Ап. Григорьев познакомился с Панаевой в начале 1840-х гг., встречаясь с нею в доме В. С. Межевича.}.
В "живом" характере Ани, каким он предстает в первой и второй частях романа, Ап. Григорьев находит сходство с героиней романа Панаевой "Пасека". Отмечая в романе "и ум, и наблюдательность, и даже талант", он относит эти качества, по-видимому, лишь к Панаевой. Но все это, по мнению Ап. Григорьева, "потрачено задаром", ибо на первый план выступают "лица с ярлыками на лбу" -- "два молодых, разумеется, невинных существа" (Аня и Петруша), "старик, разумеется, с сумрачным видом, с неистовыми страстями" (Федор Андреич), "идеальное лицо немца" (учитель музыки) (там же, с. 80, 77--78).
Ту же "смену самых обыденных пошлостей или приторного идеализма с очерками смелыми, живыми, новыми, с частностями, из которых многие, в полном смысле, прекрасны", Ап. Григорьев констатирует и в следующих частях. Так, отношения между прачкой и ее мужем "очерчены прекрасно"; "все сцены закулисного быта отличаются необыкновенною правдою"; Орлеанская "в особенности обрисована удачно"; рассказ Остроухова о том, как он сделался актером, "превосходен"; "Любская точно так же хорошо очерчена в романе"; картина провинциальной театральной жизни -- несмотря на некоторые переклички с водевилем "Лев Гурыч Синичкин" (Ноготкова -- Сурмилова, Калинский -- граф, покровительствующий искусствам) (М, 1851, No 6, с. 284--288) -- "яркое и нисколько не карикатурное изображение" (М, 1851, No 8, с. 414). Но все это сочетается с "ходульностью в характеристике Мечиславского", а смерть Мечиславского -- "мелодрама и самая плохая, самая дикая <...> все становятся на ходули" (М, 1851, No 6, с. 288; No 7, с. 418).
Ко времени появления части шестой Ап. Григорьев приходит к выводу: "роман <...> пишется приемами", от книжки к книжке, и именно поэтому в нем нет "внутренней связи" и единой "психологической задачи"; "запас наблюдений авторов уже истощился <...> начинается уже рутинерский труд...". В подтверждение этой мысли указывается на заимствование из французской литературы: Алексей Алексеич и Иван Софроныч созданы по образу и подобию Дагобера, героя романа Э. Сю "Вечный жид", -- та же "моральная основа характера", тот же "пошлый комизм, основанный на одних только ни из чего не выведенных странностях" (М, 1851, No 9, с. 194--195) (в одной из предыдущих рецензий Ап. Григорьев отметил еще одну заимствованную деталь -- неистовая любовь Федора Андреича к Ане напоминает страстное влечение Полидори к Сесили в романе Сю "Парижские тайны" -- М, 1851, No 5, с. 79).
Последние части романа еще более убеждают Ап. Григорьева в том, что "все приходящее случайно в голову авторам переходит тотчас же и в роман"; вводя "беспрестанно все новых лиц", авторы, замечает Ап. Григорьев, "забывают совершенно о главных героях романа". В то же время из новых героев некоторые -- в первую очередь Зина и приживалки -- "представлены превосходно" (М, 1851, No 13, с. 61--63). Умело обрисован Тавровский: "Нельзя не отдать справедливости искусству, хотя и чисто внешнему, с которым авторы романа совокупляют в избранном ими герое несколько анекдотических, известных всем черт" (М, 1851, No 15, с. 346--347). "Мастерски" выполнен очерк "деятельности" Винтушевича (М, 1851, No 17, с. 171). Марк Семеныч, "хотя и не совсем удался авторам, но задуман ими довольно хорошо"; что же касается жены Марка Семеныча, то "все внешние стороны ее характера удались им очень хорошо". В этих частях романа, как и в некоторых иных, "есть черты, подмеченные с чрезвычайною наблюдательностью, есть намеки на возможность драматизма в тронутых отношениях" (М, 1851, No 22, с. 360--363). А наряду с этим -- "мелодраматическое чучело, в особе цыгана" (М, 1851, No 15, с. 348) и "умилительное" описание фабрики Штукенберга, "по тону своему и колориту" не отличающееся от описания хозяйства помещика Руссова в одном из старинных романов (М, 1851, No 17, с. 168).
Резкое осуждение вызывают у Ап. Григорьева главы эпилога, изображающие перерождение Любской, счастливую семейную жизнь Гриши и Насти, спокойную старость Ивана Софроныча, окончательное нравственное падение Тавровского. "Бессмыслен подобный конец,-- пишет Ап. Григорьев о Любской, -- а не безотраден, каким, может быть, представляли его себе авторы романа, и не горькая трагическая ирония слышна в последних заключительных строках <...> а пошлая издевка над своим собственным трудом, над недодуманными и недосозданными ими лицами <...> Торжество же добродетели Ивана Софроныча с дочерью и зятем и юного немца с его предметом столько же пошло, если еще не более <...> Конец же Тавровского так отвратителен, что предполагает участие морального цинизма в его изобретении" (там же, с. 367).
К рецензиям Ап. Григорьева непосредственно примыкает реплика Эраста Благонравова (псевдоним Б. Н. Алмазова), помещенная в том же журнале. Алмазов замечает, что еще недавно "два наших самых лучших, самых петербургских журнала" -- "Современник" и "Отечественные записки" -- не только не помещали романов, подобных "Мертвому озеру" и "Старому дому", но и "очень невыгодно отзывались о такого рода произведениях". Теперь же "помянутые журналы смекнули, что писать только для избранной публики невыгодно, что если они будут писать только для нее, то у них будет мало подписчиков. И вот они принялись за создание разных романов на манер Дюма. Да ведь оно и легче, и дешевле: такого роду произведения может делать, в свободное время, сама редакция" (М, 1851, No 19 и 20, с. 267).
"Отечественные записки", оказавшиеся в той же ситуации, что и "Современник", воздержались от жестких оценок, подобных той, какую они дали в свое время "Трем странам света" (см.: ОЗ, 1850, No 1, с. 20--22; подробнее см.: наст. изд., т. IX, кн. 2, с. 338--339). Несколько строк, посвященных "Мертвому озеру", оправдывали появление романа литературным безвременьем и отмечали, в общей форме, "хорошие частности и некоторые хорошие свойства выражения" (ОЗ, 1852, No 1, с. 14).
Отдельное издание романа, появившееся в начале года, вызвало лишь один отклик -- статью в "Библиотеке для чтения", подписанную криптонимом "И. П.". В отличие от других отрицательных отзывов, проникнутых тревогой за судьбы литературы, статья И. П. написана в издевательском тоне и направлена не столько против "Мертвого озера", сколько против "натуральной школы" в целом. Из всего романа И. П. выделяет лишь несколько глав, заслуживающих внимания: "...разрежьте, пожалуй, и прочтите тридцать четвертую главу и начало тридцать пятой <...> потом тридцать девятую и сороковую, в которой Тавровский встречается с Любой на берегу озера; прочтите еще заглавие -- единственную остроту в этом романе, и довольно -- остальные шестьдесят шесть глав с эпилогом не употребляйте на чтение: все они сплошь покрыты натуральной плесенью" (БдЧ, 1852, No 4, с. 45).
Незначительность содержания, длинноты, пропуски, карикатурные образы, отсутствие слога и неряшливость языка -- все это И. П. относит на счет обоих авторов -- "равномощных поэтов", но "один из сочинителей", по мнению И. П., "в особенном разладе со вкусом и русским языком" (там же, с. 44). Речь идет, по-видимому, о Некрасове как о более известном (по сравнению со Станицким) представителе "натуральной школы".
Статья И. П. возмутила даже тех, кто неодобрительно отзывался о "Трех странах света" и "Мертвом озере". "Кто у вас разбирает "Мертвое озеро"? -- писал А. В. Дружинин редактору журнала А. В. Старчевскому.-- Этот господин пишет легко, но я с горестью увидел в нем булгаринские замашки. Что за выражения и зачем нападать на "натуральную школу"! Это уже старо" {См.: Старчевский А. В. Александр Васильевич Дружинин, -- Наблюдатель, 1885, No 4, с. 125.}.
В том же духе выдержана и анонимная заметка в "Москвитянине": "...странно, что г. И. П. взялся преследовать в "Мертвом озере" натуральность, странно, что ему не нравятся в нем именно те самые немногие оазисы, где авторы сколько-нибудь верно изображают действительность <...> Кроме подобной странности приема, ничем для нас не объяснимой, статья г. И. П. отличается удивительной оригинальностью тона..." (М, 1852, No 9, с. 38--39).

В углу против окон -- массивный флигель...-- Флигель -- прямострунный рояль с крыловидной формой корпуса.
...из темного ситцевого капота... -- Капот -- верхнее женское платье широкого покроя, вроде халата.
У окна, затянутого серпянкой... -- Серпянка -- род грубой марли.
Коса ее, очень густая, низко спускалась на затылок... -- Слово "коса", помимо своего основного значения, сохранившегося в наши дни, означало и пряди незаплетенных волос (см.: Даль, т. II, с. 172).
...вились от природы маленькие пукли. -- Пукля (букля) -- локон.
...в вольтеровских полинялых креслах.-- Так называемое вольтеровское кресло -- массивное, с очень высокой спинкой.
...имел вид недоросля.-- Недоросль -- подросток или юноша, не достигший 21 года, т. е. совершеннолетия, и не поступивший еще на государственную службу.
...нанковые сиреневые узенькие панталоны...-- Нанка -- разновидность хлопчатобумажной ткани из грубой пряжи (чаще желтого цвета).
...в редкие свободные часы дозволялось Настасье Андреевне садиться за избитые пятиоктавные клавикорды. -- Клавикорды -- ударный струнный (не более чем пятиоктавный) клавишный инструмент, имевший вид столика; предшественник современного фортепиано; сохранялся в русском домашнем быту до середины XIX в.
То был факсимиль Бетховена.-- Индивидуальное написание, в отличие от орфографической нормы -- факсимиле (франц. fac-simile).
Похороны были пышные ~ Много тут было и притворно и искренно грустных лиц...-- Ср. аналогичную сцену в поэме Некрасова "Несчастные" (1856) (см.: наст. изд., т. IV, с. 32).
...была одета в черный коленкоровый салоп...-- Коленкор -- плотная хлопчатобумажная ткань. Салоп -- верхняя женская одежда в виде широкой длинной накидки с пелериной, с прорезями для рук или с широкими рукавами.
...упрашивала Федора Андреича покушать кутьи...-- Кутья -- поминальное блюдо (обычно рис с изюмом или медом).
...с огромной пенковой трубкой...-- Трубка из легкого огнестойкого минерального вещества, так называемой пенки.
Одет он был в синеватого цвета венгерку...-- Венгерка -- верхняя одежда военных чинов, в том числе отставных, напоминающая форму венгерских гусар.
Он пел русскую песню: Не одна-то во поле дороженька...-- Протяжная любовная народная песня, часто включавшаяся в песенники 1830--1840-х гг.
...старичок сделал ренонс.-- Т. е. ошибся мастью.
...на ломберных столах...-- т. е. на карточных стола, покрытых зеленым сукном, на котором мелом записывались взятки.
...старинный рыдван стоял у крыльца.-- Рыдван -- громоздкая карета для дальних поездок.
В одной из отдаленных улиц города NNN...-- Необычное трехбуквенное обозначение названия города вместо общепринятого NN, употребляемого для обозначения местности, которую нежелательно называть (от лат. nomen nexio: имени не знаю), приобретает иронически-утрированный характер, поскольку под изображаемым здесь театром подразумевается столичный (см. выше).
...пожилой человек в ситцевом архалуке...-- Архалук -- стеганый кафтан без рукавов.
Ведь Семен Семеныч не раз говаривал мне...-- В журнальной публикации и в отдельном издании романа этот персонаж именуется здесь, в отличие от последующих страниц, Петром Семенычем.
...уж скоро заблаговестят...-- Благовест -- колокольный звон, призывающий на молитву в церковь, в данном случае -- на утреннее богослужение. Благовест к заутрене в осеннее время года производился в Петербурге около пяти часов пополуночи.
Кофейная близ театра.-- В 1830--1840-е гг. возле Александрийского театра помещался трактир "Феникс" (площадь Александрийского театра, No 61; ныне площадь Островского, No 2) (см.: Цылов, л. 43), завсегдатаями которого были артисты и театралы. В конце 1830--начале 1840-х гг. Некрасов был постоянным посетителем "Феникса" (см.: Алексеев А. А. Воспоминания актера, с. 31--32). Трактир упомянут в "Жизни и похождениях Тихона Тростникова" (см.: наст. изд., изд., т. VIII, с. 186, 745); ср. также главу вторую "Княгини Лиговской" (1836--1837) Лермонтова. Весьма вероятно, что Некрасову была знакома и артистическая кофейная Печкина близ Малого театра в Москве. Знакомый Некрасова, актер и водевилист Д. Т. Ленский исполнял здесь импровизированные куплеты (см.: СП, 1841, 29 авг., No 192). Ср. также воспоминания Н. И. Куликова об артистической кофейной Бажанова в Москве, где постоянно бывал М. С. Щепкин (Куликов Н. И. Театральные воспоминания.-- Искусство, 1883, No 15, с. 170).
...перед бенефисом...-- Бенефис -- спектакль, сбор от которого полностью или частично поступает в пользу одного из актеров.
...дарил крестнику на зубок ломбардные билеты в несколько тысяч! -- Имеется в виду билет Сохранной казны при Воспитательном доме. Ломбардный билет -- квитанция, выданная Ссудной казной (ломбардом) при том же учреждении.
...внимание всех было устремлено на вновь прибывшую молодую актрису Любскую...-- Любская (Любский) -- распространенная сценическая фамилия, встречающаяся, например, в комедии М. Н. Загоскина "Благородный театр" (сезон 1829/30 гг.), в водевиле Ф. А. Кони "В тихом омуте черти водятся" (сезон 1834/35 гг.) и в комедии К. Д. Ефимовича (Ефимовича) и Н. Крестовского (псевдоним Н. И. Куликова) "Нашествие иноплеменных" (сезон 1846/47 гг.) (см.: История русского театра, т. 3, с. 225, 227; т. 4, с. 294, 297, 357). Среди актрис Александринского театра была и Любская (см.: Вольф, ч. I, с. 163).
...тащат юнкера...-- Юнкер -- нижний военный чин из дворян.
Отдай Гирея мне -- он мой! ~ Но знай: кинжалом я владею: Я близ Кавказа рождена!!! -- Слегка измененный текст из поэмы Пушкина "Бахчисарайский фонтан" (1824) (ср.: Пушкин. Полн. собр. соч., т. 4. М., 1937, с. 166--167). Цитата имела театральный источник. В 1825 г. поэма была инсценирована А. А. Шаховским под заглавием "Керим-Гирей". В Петербурге в сезон 1837/38 гг. роль Марии исполняла сестра Панаевой Анна Брянская (см.: Вольф, ч. I, с. 64). Некрасов мог видеть инсценировку в сезоны 1840/41 и 1842/43 гг. (см.: История русского театра, т. 2, с. 482; т. 3, с. 264; т. 4, с. 337). В 1841 г. инсценировка была напечатана (см.: Шаховской А. А. Керим-Гирей. Романтическая трилогия в пяти действиях...-- Пантеон русского и всех европейских театров, 1841, No 11 и 12). Некрасов в это время сотрудничал в "Пантеоне...". В рассказе "Новоизобретенная привилегированная краска братьев Дирлинг и К0" (1850) пародийно обыгрываются начальные строки поэмы (см.: наст. изд., т. VII, с. 388, 607).
...начала делать батманы...-- Батманы -- группа движений классического танца, часть ежедневных упражнений артистов балета.
...какие маленькие -- в четвертак!" -- Четвертак -- серебряная монета достоинством в 25 копеек (диаметр 21 мм).
...смазаны черным фиксатуаром...-- Фиксатуар -- помада для приглаживания волос.
...доказал свое благородство в истории с нашей милой пери.-- Пери -- дух в образе пленительно красивой женщины (иранская мифология); здесь: обиходный романтический образ, синоним очаровательницы.
...ввалился чрезвычайно высокий мужчина в фризовой шинели...-- Фриз -- толстая ворсистая шерстяная ткань.
...наша по утрам не ездит теперь в ваших корзинках? -- Корзинки -- обиходное название карет, в которых привозили в Александрийский театр воспитанниц Театрального училища.
...с надписью, хотя взятой с известного памятника, но всё-таки оскорбительной для нее ~ Завистниц имела, Соперниц не знала.-- Переделанная надпись с памятника на могиле актера А. С. Яковлева: "Завистников имел, соперников не знал" (см.: Петербургский некрополь, т. 4. СПб., 1913, с. 684), которая помещена также под его посмертным гравированным портретом с указанием: "В. Ф-в" (см.: Пантеон славных российских мужей, 1818, февр., No 3; Яковлев <А. С>. Соч. СПб., 1827, а также: Ровинский Д. А. Подробный словарь русских гравированных портретов, т. 3. СПб., 1888, стб. 2191). Автором эпитафии считался Б. М. Федоров (см.: Арапов П. Летопись русского театра. СПб., 1861, с. 259; Каратыгин П. А. Записки. Л., 1970, с. 65, 297). Однако Р. М. Зотов упоминает ее в числе собственных сочинений (см.: Зотов Р. М. Записки.-- ИВ, 1896, No 7, с. 48). О яркой личности знаменитого трагика напомнили в 1840-е гг. статья Р. М. Зотова "Биография актера Яковлева" (см.: Репертуар русского и Пантеон всех европейских театров, 1842, кн. 5) и пьеса Н. Крестовского (Н. И. Куликова) "Актер Яковлев. Театральная хроника", сцены из которой ставились в Петербурге в 1848 и 1850 гг. (см.: История русского театра, т. 4, с. 287). Ряд персонажей и эпизодов из этой хроники предшествует таковым же в "Мертвом озере": выездной спектакль на даче, князь-волокита, старик, защищающий честь своей дочери от домогательств князя. См. также упоминание о Яковлеве в "Петербургских углах" (1845) (наст. изд., т. VII, с. 345).
-- Вы, как Робинзон, окружены зверьми...-- Роман Д. Дефо "Робинзон Крузо" авторам "Мертвого озера" был, по-видимому, знаком прежде всего по переделкам И.-Г. Кампе: Новый Робинзон. 2-е изд. М., 1819; Робинзон Крузе. Роман для детей. СПб., 1842 (2-е изд. СПб., 1846) (пер. с нем. В. С. Межевича). В переводе с английского подлинника имя главного героя получило несколько иную транскрипцию (см.: Жизнь и приключения Робинсона Крузо. СПб., 1843 (пер. с англ. П. А. Корсакова) и краткое переложение этого перевода -- Робинсон. Рассказ для детей. Изд. книгопродавца Василия Полякова. СПб., 1845). О Робинзоне, окруженном зверьми, упоминает в своей переписке Панаева (см. ее письмо к М. Л. Огаревой от 21 января 1851 г.-- Черняк, с. 509).
...сунула в руку камердинеру красную бумажку.-- Т. е. десятирублевую ассигнацию.
Денщик с нафабренными усами...-- Фабра -- косметический состав для чернения бороды и усов и придания им определенной формы.
...массивный турецкий диван, обтянутый тиком...-- Диван без спинки, с подушками. Тик -- полосатая холщовая ткань.
...тут висел французский кафтан с блестками...-- Театральная терминология под французским кафтаном обычно подразумевала костюм по моде XVIII в.: почти наглухо застегнутый, без ворота, с обшлагами до локтя, двумя большими карманами на полах и шитьем по бортам.
...предложил содержателю театра дать некоторые сцены из "Отелло". ~ У меня роли Десдемоны и Отелло так перепутались в голове, что я едва мог находиться, что мне говорить.-- Рассказ Остроухова относится к тому времени, когда трагедия Шекспира исполнялась по тексту, где главная героиня называлась не Дездемоной, а Эдельмоной (см.: Дюсис Ж.-Ф. Отелло, или Венецианский мавр. Подражание Шекспиру. СПб., 1808).
...он раздваивал светильню...-- Светильня -- здесь: фитиль от свечи.
Фигуранты -- артисты балета, исполняющие групповые танцы.
...на дворе стояли ломовые роспуски...-- Роспуски -- городская телега для перевозки тяжелой клади.
...все в креповых платьях...-- Креп -- прозрачная шероховатая шелковая или бумажная ткань.
...мушку на левый бок.-- Мушка (шпанская муха) -- нарывный пластырь.
"О чем шумите вы..." -- Первая строка из стихотворения Пушкина "Клеветникам России" (1831). Стихотворение приобрело особую актуальность после революционных событий 1848--1849 гг. в Европе.
...чуть меня не отправило в царство Плутоново.-- Плутон -- в античной мифологии бог подземного мира.
...занялся отпарыванием галуна от камзола.-- Камзол -- однобортный безрукавный костюм, принадлежность мужского туалета, которую носили под верхней одеждой. В театральном обиходе употреблялся камзол по моде XVIII в. с полами почти до колен. В комментируемом тексте камзол, по-видимому, отождествляется с кафтаном. Ср. часть пятая, глава XXVIII: галуны, отпоротые от французского кафтана...
Вербовщица.-- Здесь: продавщица кукол или игрушек в вербную неделю (см. ниже).
Это была вербная неделя.-- Вербная неделя -- последняя неделя великого поста перед Пасхой.
...проходя мимо Гостиного двора, я попал в страшную сумятицу ~ каждый желал занять повыгоднее место для верб.-- Торговля ветками вербы, искусственными цветами, куклами и игрушками происходила перед Гостиным двором на Невском проспекте в течение последних трех дней вербной недели (см.: СП, 1840, б апр., No 78; Пушкарев, Описание Санкт-Петербурга, ч. 3, с. 24; Греч А. Н. Весь Петербург в кармане. СПб., 1846, с. 137).
...с первой пушкой дверь скрипнула...-- В Петербурге в день Пасхи благовест к заутрене начинался обычно по выстрелу из сигнальной пушки, находившейся в Петропавловской крепости. Время выстрела назначалось (если в столице присутствовал император) каждый раз по особому предписанию из духовной консистории (не позднее, чем в два часа пополуночи) (см.: Богданов А. И. Историческое, географическое и топографическое описание Санкт-Петербурга. СПб., 1779, с. 447). Второй -- ежедневный -- выстрел сигнальной пушки производился в полдень.
...раздались звуки скрипки, наигрывающей казачка,-- Казачок -- быстрый украинский танец, вошедший в моду в 1820-е гг. и исполнявшийся обычно вдвоем.
...пошел на печь, Велисарий! -- Слепой музыкант иронически сравнивается с героем драмы Э. Шенка "Велизарий" (переделка с нем. в стихах П. Г. Ободовского), первое представление которой на русской сцене состоялось в сезон 1839/40 гг. (см.: История русского театра, т. 3, с. 228; т. 4, с. 298). Легендарный византийский полководец, которому посвящена драма, окончил жизнь слепцом и нищим. Некрасову принадлежит рецензия на эту пьесу и на ее постановку в Александрийском театре (см.: Театральный альбом, 1843, тетр. 3; ПСС, т. IX, с. 523--531). В этой рецензии отмечался и успех оперы Г. Доницетти "Велизарий" в петербургском Большом театре (сезон 1839/40 гг.-- см.: Вольф, ч. II, с. 64).
...запела дребезжащим дискантом: Во лузях, лузях...-- Народная песня, известная в публикациях с конца XVIII в. и не утратившая своей популярности во времена Некрасова. См. изображение поющего эту песню подгулявшего мужичка в изданном Некрасовым альманахе "Первое апреля" (СПб., 1846).
...играл на скрыпке англез...-- Англез (контрданс) -- быстрый танец английского происхождения, родственный кадрили.
...на ногах -- плисовые высокие сапоги.-- Т. е. из бумажного бархата; обычно носились в старости.
Чтец начал читать псалтырь.-- Псалтырь -- книга религиозных песнопений, псалмов, в состав которой в русских печатных изданиях включались и молитвы. Здесь: молитвенник.
Славная деревенька Овинищи! -- Овинищи -- распространенное название деревень Ярославской и Владимирской губерний, где находились поместья Некрасовых (см.: Ярославская губерния. Список населенных мест по сведениям 1859 г. СПб., 1865 (по указателю); Владимирская губерния. Список населенных мест по сведениям 1859 г. СПб., 1863 (по указателю)).
...безобразных колодцев с очепами ~ и не видано...-- Очеп -- колодезный журавль.
...сказал однажды, заехав к ним, заседатель.-- Заседатель -- выборная дворянская должность в уездном суде.
Рококо -- стиль в европейской архитектуре и декоративном искусстве XVII--XVIII вв., отличавшийся изысканной сложностью форм.
-- Желаю здравствовать вашему высокоблагородию! -- Для военных чинов -- титул, соответствующий штаб-офицерским чинам от майора до полковника. Судя по тому, что Кирсанов недолго служил в чине поручика (часть двенадцатая, глава LIX), он вышел в отставку в чине майора, т. е., подобно отцу Некрасова, был отставным майором.
То был календарь 1796 года. ~ прочел, какая зима стояла в 1795 году.-- Имеется в виду "Месяцеслов на лето от рождества Христова 1796". В "Месяцесловах" регулярно публиковались "Выписки учиненным при Санктпетербургской Академии наук наблюдениям о погодах и воздушных приключениях". Сведения о погоде в 1795 г. были опубликованы в "Месяцеслове" за 1797 г. (с. 64--66). По описи, составленной после смерти деда Некрасова, Сергея Алексеевича, в барском доме в 1810-е гг. числилось пять "старых годов календарей" (ЦГАЛИ, ф. 338, оп. 1, ед. хр. 222). Эти календари, по-видимому, сохранились в домашней библиотеке Некрасовых в Грешневе.
...и греческую грамматику ~ дети пойдут; пригодится!-- С 1830-х гг. греческий язык преподавался во всех гимназиях. Некрасову предстояло его изучать. Наиболее распространенным учебником греческого языка с конца XVIII в. до 1840-х гг. была "Краткая грамматика древнего греческого языка" (автор Б. В. Филонов), выдержавшая четырнадцать изданий. См. также, возможно, знакомые Некрасову-гимназисту "Начальные правила греческой грамматики" (М., 1834; 2-е изд. М., 1836) Г. Шада.
-- На целковый не на целковый, а гривенников на десять будет...-- Целковый -- серебряный рубль.
-- Ну, насчет пушки проштыкнулся! -- Слово из военного лексикона, означающее "промахнулся", "ошибся"; Некрасову хорошо был знаком этот лексикон с раннего детства, по семейному окружению.
...да и Иван Софроныч тоже не виноват...-- В журнальной публикации и в отдельном издании романа этот герой именуется здесь, в отличие от предшествующих страниц, Иваном Сидорычем.
...нужно еще ~ басону...-- т. е. тесьмы.
...упоминается Аустерлицкая битва...-- Сражение между армией Наполеона I и частями союзных войск под общим командованием Кутузова, состоявшееся в Моравии 20 ноября 1805 г.
...отправился в Динабург...-- Город Динабург (позднее Двинск) находился в Витебской губернии (ныне г. Даугавпилс Латвийской ССР).
Статья о приезжающих и отъезжающих с особенным интересом первая прочитывалась...-- Сведения об офицерах и классных чиновниках, приезжающих в Петербург и отъезжающих, печатались в "Русском инвалиде", "С.-Петербургских ведомостях" и "Северной пчеле".
В числе экипажей ~ были старинные фельдъегерские дрожки...-- Фельдъегерь -- военный правительственный курьер.
...подсед сделался...-- Подсед -- трещина в копыте.
Пенник -- крепкая малоочищенная водка.
...выдержит ли дрога...-- Дрога -- продольный брус в экипаже, соединяющий переднюю ось с задней.
...я давно не видал моего вицмундира...-- Вицмундир -- обычная (не парадная) форма одежды военных и гражданских чинов. Ср. часть двенадцатая, глава LVIII: ...в парадном своем вицмундире...
-- Верю во единого бога-отца...-- Первый пункт символа веры -- сущности учения православной церкви.
-- А помнишь Данциг? ~ Ваше высокоблагородие там взяли знамя...-- Имеется в виду эпизод войны 1806--1807 гг. между Россией, выступавшей в союзе с Пруссией, и Францией. В марте 1807 г. в Данциг, осажденный французами, прибыли морем на помощь пруссакам русские войска. В мае после неудачной попытки прорвать блокаду прусско-русский гарнизон капитулировал (упоминание о взятом знамени, таким образом, является художественной вольностью). Дядя Некрасова, Александр Сергеевич, участвовал в этом сражении в составе будущего Белостокского пехотного полка, в чине унтер-офицера (портупей-прапорщика). В позднейших походах, до гибели в сражении под Бунцлау в 1813 г., его сопровождал крепостной Некрасовых Кондратий Андреев. Материалом для комментируемого отрывка, по-видимому, послужили рассказы Кондратия, который в 1830-е гг. был дядькой при малолетних Некрасовых (см. выше). Ср.: наст. изд., т. VI, с. 197 ("Да брат с ногой, оторванной под Данцигом...") и 685, где в комментарии к пьесе "Забракованные" (1859) говорится о сражении под Данцигом 17 декабря 1813 г.
...а форменное завещание, как следует, в Приказе.-- Завещания обычно представлялись в уездный суд или в губернскую Гражданскую палату. Приказ общественного призрения -- учреждение, ведавшее устройством сирот, престарелых и т. п.
...я сошелся с волостным головой...-- Волостной голова -- управляющий волостью, т. е. округом из нескольких сел и деревень,-- низшей административной единицей, входившей в уезд.
...шляпа поярковая...-- т. е. сотканная или свалянная из поярка (шерсти молодой овцы -- ярки).
...крикнут: затылок/..-- Негодному рекруту подбривали затылок.
Доктор как закричит: "Лоб!" -- Годному рекруту подбривали лоб.
...не слыхано, чтоб люди переодевались медведями, даже о святках.-- Святки -- время от Рождества до Крещения, между церковными праздниками, отмечавшимися 24 декабря и 6 января. В святочных играх участвовали ряженые.
...драдедамовый...-- т. е. полусуконный.
В одной из больших петербургских улиц, отдаленной от центра города ~ дом, как крепость окруженный каменной стеной. -- В романе изображен типичный дом с садом в стиле позднего барокко. Прообразом усадьбы явились произведения дворцово-паркового искусства середины XVIII в. в Царском Селе (ныне Пушкин), Петергофе (ныне Петродворец) и Ораниенбауме (ныне Ломоносов). Львы у входа в богатые особняки изготовлялись не из алебастра, а из более прочного материала.
Зеркала в простенках ~ были штучные...-- т. е. сборные, составленные из отдельных частей.
...камлотовый передник...-- Камлот -- грубая шерстяная ткань.
...под густой фальбарой чепчика...-- Фальбара -- оборка. В конце 1840--начале 1850-х гг. орфография этого слова не была единообразной (ср. часть двенадцатая, глава LVII: ...в белом чепце с фалбалой...).
...под огромным зеленым зонтиком...-- Необычное употребление слова "зонтик" -- в значении: козырек.
...угождай Зиновье Михайловне.-- В журнальной публикации и в отдельном издании романа эта героиня именуется здесь, в отличие от последующих страниц, Зиновьеве Львовной.
...вследствие смерти Федосьи Васильевны...-- В журнальной публикации и в отдельном издании романа эта героиня именуется здесь, в отличие от предшествующих страниц, Федосьей Ивановной.
...ее можно было сравнить разве с улыбкой Мефистофеля, когда он смотрел на плачущую Гретхен.-- См. сцену "Тюрьма" из драматической поэмы Гете "Фауст". В сцене, однако, отсутствует авторская ремарка о физиономии беса. Сравнение с язвительно улыбающимся Мефистофелем либо является произвольным, либо подсказано каким-нибудь иллюстрированным зарубежным изданием поэмы.
...отыскала через приживалок старую, безобразную грузинку...-- Косвенное указание на то, что в описании дома Наталья Кирилловны претворились наблюдения над родственным окружением И. И. Панаева: среди знакомых М. Л. Панаевой, матери И. И. Панаева, родом армянки, были выходцы с Кавказа.
...разноцветные шкалики.-- Шкалик -- плошка с салом, употреблявшаяся при иллюминациях.
...исключая самого понтера.-- Понтер -- игрок, ставящий куш на карту в игре в банк.
-- Новая талия! -- Талия в игре в банк -- законченный период игры, в течение которого прометывается вся колода.
...не сорвите банка! -- Банк -- ставка в карточной игре того же названия. Сорвать банк -- выиграть всю ставку.
...первые сюжеты труппы...-- т. е. ведущие актеры, премьеры труппы.
...побежал в Коломну...-- Коломна -- часть Петербурга между Фонтанкой, Невой, Мойкой и Крюковым каналом.
-- В Ухтомском лесу? -- Источник топонима не установлен.
...мужик заходил в болото и проваливался в окошко.-- Окошко -- здесь: топкое место, скрытое тонким слоем растительности.
...усердно гонялся с Любой по лесу за коньками...-- Конек -- кузнечик. Кроме этих названий в романе употребляются и другие, отнесенные к этому же насекомому: стрекоза, сверчок. Ср.: наст. изд., т. IX, кн. 2, с. 301, 357.
...к холоду бабочка превращается в куколку? ~ у меня она есть, с картинками.-- В книге с картинками, на которую ссылается героиня, поправляя своего собеседника, утверждавшего, что к зиме бабочки умирают, не могло рассказываться о превращении бабочки в куколку (ср., например: Естественная история для детей. Царство животных. СПб., 1842, с. 26).
Спензер -- короткий облегающий жакет.
...искал эквилибру...-- т. е. равновесия.
Модита -- проклятый (итал. modita).
-- Полно, Кирилловна...-- В журнальной публикации и в отдельном издании романа эта героиня именуется здесь, в отличие от предшествующих страниц, Устиновной.
Антраша -- элемент классического танца; вертикальный прыжок с двух ног.
Волтижеры -- цирковые гимнасты-наездники.
"Сам и пашет, сам орет и оброк с крестьян берет"...-- Источник цитаты не установлен. Орать -- пахать, но не плугом, а сохой. Ср.: "В городе не орут, не пашут, а сытей нашего едят" (Даль, т. II, с. 689).
...маленькая левретка лежала на ковре.-- Левретка -- комнатная собачка.
-- Какой же я буду дож? -- Дож -- выборный пожизненный глава государства в Венецианской (VIII--XVIII вв.) и Генуэзской (XIV--XVIII вв.) республиках. Это редкий сценический персонаж в русском театральном репертуаре, известный преимущественно по трагедии Шекспира "Отелло". Однако из последующего изложения видно, что заезжие комедианты разыгрывают в усадьбе другую трагедию,-- точнее, мелодраму с благополучным концом. Немотивированное упоминание о костюме дожа, возможно, связано с забавным памятным эпизодом некрасовской биографии, относящимся к началу 1840-х гг. Некрасов, заложив свое платье, взял напрокат для участия в маскараде костюм венецианского дожа и вынужден был в нем оставаться до тех пор, пока не добыл денег на выкуп своего платья (см.: Белоголовый И. А. Граф Михаил Тариелович Лорис-Меликов.-- В кн.: Белоголовый Н. А. Воспоминания и другие статьи. М., 1897, с. 207--208).
...пел басом: Мы живем среди полей... ~ Жизнь для нас копейка! -- Нарочито комическая контаминация строк из различных произведений. Первая строка -- из "Цыганской песни" впервые прозвучавшей в опере "Пан Твардовский" (д. II, явл. 1) (муз. А. Н. Верстовского, либретто М. Н. Загоскина; первое представление в Петербурге в сезон 1828/29 гг.-- см.: Вольф, ч. II, с. 13) и вскоре широко распространившейся в альманахах и песенниках (см., например: Драматический альманах для любителей и любительниц театра, изданный на 1828 год Ардальоном Ивановым. СПб., 1828, с. 133--134). Прием шуточной контаминации текстов наблюдался и в романе "Три страны света" в строках "Будем пить и веселиться, Станем жизнию играть" (часть первая, глава VII). Первый стих -- слегка измененная цитата из оперы "Цампа, или Мраморная невеста" (д. I, явл. 13) (муз. Л.-Ж.-Ф. Герольда, рус. вариант либретто Д. Т. Ленского) (см.: Оперы и водевили. Пер. с франц. Д. Ленского. Т. 3. М., 1836, с. 43).
...стихи из "Эдипа": О дочь несчастная преступного отца! -- Цитата по памяти из трагедии В. А. Озерова "Эдип в Афинах" (СПб., 1804). Ср.: "Постой, дочь нежная преступного отца!" (д. II, явл. 1). Трагедия, пользовавшаяся большим успехом в первой четверти XIX в., возобновлялась в Александрийском театре несколько раз и в позднейшее время, например в 1840 и 1846 гг. (см.: История русского театра, т. 2, с. 540; т. 3, с. 336; т. 4, с. 417), в бытность Некрасова в Петербурге. Цитата вошла в роман, по-видимому, не по воспоминаниям о спектакле, а из устного обихода, сообщившего крылатому выражению характерный для 1840-х гг. мелодраматический оттенок. Былой успех трагедии отозвался в различных слоях русского общества, приобщавшихся к театральной жизни. По воспоминаниям М. Д. Бутурлина, его крепостной буфетчик Иван Бешенцов, позднее ставший управляющим его костромским имением, любил декламировать стихи из трагедии, подражая трагику А. С. Яковлеву (см.: Бутурлин М. Д. Записки.-- РА, 1897, No 3, с. 400; No 4, с. 619). О знакомстве Некрасова с Бутурлиным и его управляющим сведений не имеется. Однако важно иметь в виду, что Бутурлин был заметной фигурой в Петербурге 1840-х гг. Обладатель прекрасного голоса, он долго жил и учился в Италии. Может быть, не случайно, Тавровский, герой "Мертвого озера", наделен таким же талантом и подобной особенностью биографии. Трагик, изображенный в "Трех странах света", именуется Бешенцовым,-- возможно, не только по аналогии с фамилией ярославского оперного и драматического актера (см.: наст. изд., т. IX, кн. 2, с. 350). Некрасов во время поездок на родину нередко охотился в Костромской губернии, где находилось имение Бутурлина.
Она теперь со всем семейством уехала в Яковку...-- Известны деревни под названием Яковково в Ярославской губернии (см.: Ярославская губерния. Список населенных мест по сведениям 1859 г. (по указателю)).
...позвонил у двери великолепной квартиры в С** улице.-- По-видимому, подразумевается Сергиевская улица, с которой связаны отразившиеся в романе устные воспоминания И. И. Панаева (см. выше, с. 263, 287). Панаев воспитывался в семье С. П. Берникова, проживавшей до конца 1810--1820-х гг. по Сергиевской улице, No 533 (ныне улица Чайковского, No 23) (см.: <Реймерс Г.>. Санктпетербургская адресная книга на 1809 год, р.с. 16, 371; Аллер Самуил. Указатель жилищ и зданий в С.-Петербурге, или Адресная книга на 1823 г. СПб., 1822, с. 101; ЛГИА, ф. 841, оп. 1, ед. хр. 42, л. 33). Дом, описываемый в романе, в отличие от указанного выше, имеет вид роскошного старинного особняка.
...человек лет тридцати в утреннем костюме ~ трижды поцеловал господина в халате и феске.-- Прототипом франта-камердинера можно считать слугу Панаевых по прозвищу "Барон" (см.: Панаева, с. 168, 365; Панаев В. А. Воспоминания, с. 482).
...политики никакой нет...-- Слово "политика" употреблено здесь в значении: вежливое, учтивое обращение.
-- И приказный из города сватался...-- Приказный -- архаическое название канцелярского служителя.
--Что в вашей? ~ А вынеси-ка, говорит, "Опытного предостерегателя" в прихожую...-- Традиционный намек на газету "Северная пчела", издатель которой, Ф. В. Булгарин, оказывал личные услуги владельцам ряда известных магазинов и ресторанов. См. об этом же в "Очерках литературной жизни" (1845) (наст. изд., т. VII, с. 372, 600) и в "Жизни и похождениях Тихона Тростникова" (т. VIII, с. 177, 743), а также: Греч Н. И. Фаддей Венедиктович Булгарин (1789--1859).-- PC, 1871, No 11, с. 506.
...как схватит его сплин... оно, понимаете, по-французски так называется, а по-нашему выходит -- вроде черной немочи...-- Сплин (spleen) -- слово английского происхождения. Черная немочь -- народное название легочной болезни.
...спросит бутылку клеко...-- Искаженная огласовка названия марки шампанского Клико (полное название -- Вдова Клико Понсарден), ввозившейся в Россию из Франции и до середины 1830-х гг. считавшейся среди этой категории вин самой лучшей.
-- Темная! -- Т. е. карта изнанкой вверх. Игра в темную -- наиболее азартный вид карточной игры.
...была убита по второму абцугу...-- Абцуг -- в игре в банк метание карт вправо и влево.
...водил ее в Кунсткамеру...-- Кунсткамера -- зоологический, зоотомический и анатомический музей при Академии наук (ныне ее коллекции вошли в состав Музея антропологии и этнографии им. Петра Великого и Зоологического музея АН СССР).
Биржа -- петербургская фондовая биржа, учреждение, осуществлявшее покупку и продажу ценных бумаг и оформление товарных оптовых сделок; находилась на стрелке Васильевского острова, в одном из красивейших мест Петербурга (ныне в здании бывшей Бирнш помещается Центральный военно-морской музей). За Биржей был расположен сквер, в котором в теплое время года выставлялись клетки с заморскими певчими птицами (см.: Пушкарев, Описание Санкт-Петербурга, ч. 3, с. 62).
...поставил карту ва-банк.-- Т. е. на ставку, равную всему банку.
...жил в нумерах где-то возле Ямской.-- На Ямской улице (ныне улица Достоевского) находилось несколько постоялых дворов для приезжих разного звания (см.: Нистрем К. М. Книга адресов С.-Петербурга. СПб., 1837, с. 1428). С этой улицей у Некрасова были связаны воспоминания о первых годах проживания в Петербурге. В 1842 г. он снимал квартиру на углу Ямской и Разъезжей улиц. Автобиографический герой "Жизни и похождений Тихона Тростникова" по приезде в Петербург поселяется на Ямской (см.: наст. изд., т. VIII, с. 69).
Фаэтон -- легкая коляска с откидным верхом.
Жокей -- здесь: грум, т. е. слуга, сопровождающий экипаж.
...помещалось несколько магазинов...-- Магазин -- здесь: склад.
...табак крошился и набивался в картузы...-- Картуз -- здесь: бумажный мешок.
...бралась ложа в немецком театре...-- Немецкая труппа давала спектакли попеременно в зданиях Александрийского театра (ныне Государственный Академический театр драмы им. А. С. Пушкина) на одноименной площади (ныне площадь Островского) и Михайловского театра (ныне Государственный Академический Малый театр оперы и балета) на Михайловской площади (ныне площадь Искусств). Обычный состав публики на спектаклях немецкой труппы -- чиновники среднего класса, купцы и ремесленники; многие приходили с детьми (см.: <Греч Н. И.> Карманная книжка для любителей театра. СПб., 1853, с. 66--67).
...семейный вечер в клубе...-- В Петербурге 1840-х гг. было два немецких клуба: Бюргер-клуб Большого гражданского общества (бывший Шустер-клуб; Адмиралтейский проспект, No 11 (ныне No 8)) и Малого мещанского собрания (зимнее помещение -- Невский проспект, No 14 (ныне No 15), летнее -- набережная реки Мойки, No 95 (ныне No 102)) (см.: Пушкарев, Описание Санкт-Петербурга, ч. 3, с. 147, 149; Панаева, с. 42).
...дом в городе ВВ...-- Русские литеры в отличие от общепринятых латинских NN как бы указывают на определенный город. Единственным соответствующим этим литерам является название города Вышний Волочек Тверской губернии. Некрасов был знаком с описанием этого города, принадлежавшим И. Ф. Штукенбергу (см.: наст. изд., т. IX, кн. 2, с. 326, 357--359). Кроме сходства в начальных буквах названия, изображенный в романе город ничем не напоминает Вышний Волочок. В этом городе не было сезонной ярмарки. Ниже (-- Открываю новое отделение фирмы в городе ВВ...) он отнесен к Нижегородской губернии, где возле губернского города действительно устраивалась ежегодная ярмарка. Некрасов, возможно, посетил эту ярмарку в 1846 г. во время своего путешествия в Казанскую губернию (см. выше).
...Во время прогулок с бульвара Гарелин часто проходил на Английскую набережную, останавливался против здания Академии художеств...-- Английская набережная (ныне набережная Красного флота) находилась напротив Набережной Большой Невы, где помещалась Академия художеств (ныне Университетская набережная, No 17).
..можно было получить предполагаемые вещи разве только в толкучем рынке.-- Толкучий рынок, на котором сбывались без свидетельства о торговле подержанные вещи, располагался рядом со Щукиным двором, позади лавок Апраксина двора (Садовая улица, No 23 (ныне No 28)) (см.: Пушкарев, Описание Санкт-Петербурга, ч. 3, с. 17--18).
..."Показать Магелойму"...-- Сведений о портном Магелойме не обнаружено.
...картины американской природы, вычитанные им из романов Купера.-- Авторы "Мертвого озера" испытали заметное влияние Ф. Купера. Панаева зачитывалась, или, вернее, заслушивалась его романами, которые вслух читал ей муж (см.: Панаев В. А. Воспоминания, с. 480). Знакомство с произведениями Купера явилось одним из стимулов к написанию романа "Три страны света", где в параллель к американским индейцам изображаются камчадалы и где один из главных персонажей, Антип Хребтов, своим благородством и знанием природы напоминает главного героя куперовских романов -- Патфайндера. Роман Купера "Следопыт" в первом переводе на русский язык (1840; переводчики -- М. Н. Катков, И. И. Панаев, М. А. Языков) назван "Путеводитель в пустыне, или Озеро-море". Вторая часть заголовка несколько перекликается с первоначальным вариантом заглавия романа -- "Озеро смерти".
...явилась лодка, похожая на гичку...-- Гичка -- узкая легкая быстроходная лодка.
...принесет просвиру...-- Просвира -- белый круглый хлебец из крутого теста, употребляемый в обрядах православного богослужения.
Прочитав "Богородицу"... -- "Богородица" -- здесь: название молитвы (тропаря к пресвятой богородице) о спасении от бедствия.
...отправившись к св. Сергию, по обещанию...-- Имеется в виду Троице-Сергиевская лавра, монастырь в Загорске, под Москвой. Обещание здесь: религиозный обет.
...пустое место занималось ~ поминаньем в бархатном переплете.-- Поминанье -- здесь: книжечка со списком имен усопших для поминовения в церкви.
Мы собрались на Расплёс (так называется место, где начинается взморье). -- Ныне эта местность соответствует Гутуеву острову.
...подъезжали к Круглому острову...-- О Круглом острове (ныне часть Гутуева острова) см.: Петербург и вода. Заметки петербургского зеваки.-- Репертуар и Пантеон, 1845, кн. 4, с. 288; кн. 8, с. 524, 526.
Остров с одной стороны огибала Бабья речка...-- Ныне эта речка не существует.
-- А ружье-то славное! ~ Лепажевское! -- Жан Лепаж (1779--1822) -- знаменитый парижский оружейный мастер.
...(он торговал красным товаром)...-- т. е. тканями.
-- В Измайловский полк ~ В Девятую роту <...> дом Ерофеева...-- Ныне 9-я Красноармейская улица. Домовладелец Ерофеев, по-видимому, вымышленное лицо. Дом Ерофеева упоминается и в "Жизни и похождениях Тихона Тростникова" (см.: наст. изд., т. VIII, с. 166).
...в своем черном бурнусе...-- Бурнус -- безрукавный плащ с капюшоном, обычно изготовлявшийся из белой овечьей шерсти. В России вошел в моду с начала 1840-х гг. (см.: СП, 1840, 24 апр., No 94, а также: Муллер Н. Андриенн, берта и епанечка.-- Наука и жизнь, 1975, No 4, с. 154--155). Мода 1851 г. предписывала носить бурнусы "исключительно <...> черного цвета" (С, 1851, No 11, отд. VI, с. 92). Отдел мод в "Современнике" обычно вели супруги Панаевы. При этом, однако, не исключалось эпизодическое участие Некрасова (см.: Боград Совр., с. 71, 483, 515). Примечательно, что в цитированном обозрении, как и в части первой "Мертвого озера" (С, 1851, No 1), колеблется орфография слова "пелеринка" (вариант: "перелинка").
Крез -- царь Лидии, живший в V в. до н. э. и, по преданию, обладавший несметными богатствами; здесь это имя употреблено как нарицательное.
...откинул драпри...-- Драпри -- занавеси со складками.
В Коломну, слышь, переехал, в Паточную улицу...-- Паточная улица (см. также ниже -- Паточный переулок) -- вымышленное название.
Приживалка ~ очень походила на одну из ведьм Шекспира в "Макбете".-- В трагедии Шекспира "Макбет" ремарки с описанием наружности ведьм отсутствуют. Ко времени написания "Мертвого озера" "Макбет" с иллюстрациями в России не издавался. Сравнение приживалки с "одной из ведьм" подсказано скорее всего воображением автора комментируемой главы. Трагедия была известна Некрасову, по-видимому, в переводе А. И. Кронеберга (см.: Петербургский сборник, изданный Н. Некрасовым. СПб., 1846)..
-- Кроме-с Григория Михайлыча.-- В журнальной публикации и в отдельном издании романа этот герой именуется здесь, в отличие от предшествующих страниц, Григорием Семенычем.
"Сколько очистилось? -- Специфически театральное выражение; вопрос, означающий: сколько получено чистого денежного сбора?
...какой-нибудь дивертисемент из него? -- Дивертисмент -- сценическое представление, состоящее из отдельных музыкальных или драматических номеров, в дополнение к спектаклю; обычная особенность театрального репертуара в описываемое время.
-- Коман ву порте ву? (франц. "Comment vous portez-vous?" -- "Как поживаете?".
-- Экскюзе пур деранже! (искаж. франц. "Excusez pour deranger!") -- "Извините за беспокойство!".
...как бы из тафты.-- Тафта -- гладкая тонкая шелковая ткань.
...сидел впереди в четвероместном шарабане...-- Шарабан -- открытый экипаж с поперечными скамьями.
...дуэт из "Монтеки и Капулети".-- Имеется в виду дуэт Ромео и Джульетты из оперы В. Беллини "Капулетти и Монтекки" (д. I, явл. 6), написанной на сюжет трагедии Шекспира "Ромео и Джульетта". Поставленная в Петербурге в сезон 1836/37 гг., опера пользовалась большим успехом до середины 1840-х гг. (см.: Вольф, ч. I, с. 57 и др.). В петербургской театральной среде обиходным было название "Капулеты". Судя по инверсии в названии оперы ("Монтеки и Капулети"), комментируемый эпизод писался по отдаленным театральным воспоминаниям.
...как будто видел перед собою Юлию...-- В дуэте, исполнявшемся Тавровским и мадемуазель Анет, Ромео обращается к Джульетте: "Бесценная, положись на мою верность, бежим для счастия!" (Капулетти и Монтекки, мелодрама в 4-х действиях. Муз. Беллини. СПб., 1844, с. 14--15). Русская огласовка имени героини -- Юлия -- восходит, видимо, к первоначальному переводу либретто оперы Д. Штейбельта "Ромео и Юлия", принадлежавшему А. Волкову.
...запели "Вниз по матушке по Волге..." -- Известная по песенникам с 1770-х гг., эта песня в 1840-е гг. пользовалась большой популярностью в различных слоях русского общества. Среди известных ее исполнителей был знакомый Некрасова и Панаевой, Г. М. Толстой (см.: Анненков, с. 291; Тургенев А. И. Хроника русского. Дневник (1825--1826). Л., 1964, с. 527; ИРЛИ, ф. 309, ед. хр. 300, л. 28 об.; см. также: наст. изд., т. IX, кн. 2, с. 356).
...запела романс Офелии.-- Имеется в виду романс Офелии из трагедии Шекспира "Гамлет" (д. IV, явл. 2), переведенной Н. А. Полевым (см.: Гамлет, принц датский. Драматическое представление. Соч. Виллиама Шекспира. Пер. с англ. Николая Полевого. М., 1837, с. 157--158). Перевод романса, положенного на музыку А. Е. Варламовым, принадлежит Кс. А. Полевому (см.: Иванов Г. К. Русская поэзия в отечественной музыке (до 1917 г.), вып. 1. М., 1966, с. 272). В Петербурге, в Александрийском театре, в сезон 1839/40 гг., роль Офелии исполняла В. Н. Асенкова. Некрасов посвятил ей стихотворение "Офелия" (1840). Позднее роль Офелии перешла к В. В. Самойловой, обратившей на себя внимание прочувствованным исполнением романса (см.: Вольф, ч. I, с. 97). Некрасов был лично знаком с обеими исполнительницами этой роли.
...запела романс Десдемоны из второго акта.-- По-видимому, имеется в виду романс Дездемоны из третьего акта (явл. 15) оперы Д. Россини "Отелло" (1817; сезон 1828/29 гг.), одной из самых популярных в репертуаре итальянской оперы в Петербурге (см.: Вольф, ч. II, с. 13; подстрочный перевод романса см. в русском варианте либретто: Отелло. Большая опера в трех действиях. Муз. Россини. Пер. с итал. СПб., 1843, с. 27). Романс Дездемоны известен также по пьесе Шекспира "Отелло, или Венецианский мавр" (д. IV, сц. 3), переведенной И. И. Панаевым (отд. изд.: П-в Ив. Отелло, или Венецианский мавр. Драма в пяти действиях Шекспира... СПб., 1836, с. 171--172; автор музыки не установлен). Трагедия в этом переводе шла в Александрийском театре, начиная с сезона 1836/37 гг. Последние ее постановки относятся к сезону 1848/49 гг. (отдельные сцены) (см.: История русского театра, т. 3, с. 244; т. 4, с. 314). В сезон 1836/37 гг. в роли Дездемоны выступала сестра Панаевой Анна Брянская (см.: Вольф, ч. I, с. 51; Панаева, с. 63).
...уже нет тех волшебников, которые жен рыбаков превращали в графинь! -- Литературный источник не установлен.
Приближался день рождения Марка Семеныча. ~ учили детей разным поздравительным стихам к этому дню.-- Детские поздравления в стихах по случаю дней рождения и праздничных дней были обычны в культурных семьях вплоть до конца XIX в. Воспитатели разучивали с детьми стихотворения, большая часть которых заимствовалась из сборников, издававшихся специально для этой цели (см., например: Федоров Б. М. Приветствия детской любви, или Собрание стихов, говоренных детями для поздравления родителей и родных. СПб., 1834; Новые детские поздравления в стихах, с праздниками. Подарок детям и родителям. СПб., 1838; 2-е изд. СПб., 1844; Г-н В. Детские поздравления на русском, французском и немецком языках (стихотворения). СПб., 1847). В автобиографической заметке Некрасов приводит свое первое стихотворение, написанное в семилетнем возрасте и обращенное к матери в день ее именин (см.: ПСС, т. XII, с. 20); возможно, это были "ходячие поздравительные стихи той эпохи" (Некрасов П. А. Полн. собр. стихотворений. 9-е изд. Л., 1935, с. 561). Вариант этого поздравления (от имени вымышленного лица, четырнадцатилетнего мальчика) приводится в некрасовских "Записках Пружиним" (1845) (см.: ПСС, т. V, с. 531).
...ни кусочка блонд...-- Блонды -- шелковое кружево тонкой работы, белого или кремового цвета.
...в застольной было решено...-- Застольная в барском доме -- столовая комната для дворовых людей.
-- А ты роль леди Макбет начинаешь осуществлять в жизни ~ отвечал Остроухое, прибегая в своем возражении к театральным воспоминаниям.-- "Макбет" на русской сцене не ставился до 1861 г. Сравнение Любской с леди Макбет основано на отдаленной ассоциации с общим обликом шекспировской героини и не соотносится с сюжетом трагедии. Слова "только недостает кровью запятнать руки" имеют в виду сцепу 1 действия V.
...не запрашивают и на Щукином дворе!! -- Щукин двор -- петербургский рынок, находившийся на углу Садовой улицы, No 21 (ныне No 28) и Чернышева переулка, на месте одного из строений нынешнего универмага "Апраксин двор".
...указывая на сгорбленную старуху в котах и повойнике...-- Коты -- женские башмаки; повойник -- головной убор замужних крестьянок, платок, обвитый вокруг головы.
...проводил ночь на улице или в будке.-- Имеется в виду полицейская будка, караульное помещение.

 

"Проект Культура Советской России" 2008-2011 © Все права охраняются законом. При использовании материалов сайта вы обязаны разместить ссылку на нас, контент регулярно отслеживается.