Три страны света - Некрасов Н.А.

Роман

Верxне-Волжское книжное издательство, Ярославль, 1965
OCR Бычков М.Н.

Часть первая

Глава VI

ГОРБУН

Часов в девять утра Полинька оделась, завязала в узелок часы и ложки и вышла из дому. Миновав много населенных улиц и переулков, она пришла в переулок совершенно пустой, немощеный и незастроенный. По сторонам его тянулись ветхие, бесконечные заборы, то вогнутые, то выдавшиеся вперед; посредине стояли грязные пруды. Полинька прошла уже половину переулка, но не видала еще ни одного дома; ни людей, ни животных также не попадалось; только вороны и галки, тяжело взмахивая крыльями, перемещались с грязных луж на забор, причем Полинька каждый раз вздрагивала. Наконец однообразие забора нарушилось: показался деревянный дом с закрытыми ставнями, которые походили на заплаты. Черепичная крыша давила гнилое здание, бесконечно длинное. Ворот не было; заметив в заборе небольшую калитку, Полинька дернула за веревку, торчавшую у скобки; на дворе послышались звуки цепей; лай собак, отозвавшийся по всему пустынному переулку; но никто не являлся. Полинька снова дернула за веревку; опять лай и звон - и только. Полинька покраснела и нетерпеливо ударила маленькой своей ручкой в калитку.
- Кого те надо? - раздался хриплый голос.
Откуда? Полинька не могла решить. Казалось, он выходил из-под земли.
В сильном испуге Полинька вскрикнула и, бледная, как смерть, прислонилась к забору.
Подземный вопрос повторился. Она посмотрела с беспокойством по направлению хриплого голоса и увидала в отдушине, которая приходилась в уровень с землей, рыжую голову и улыбающееся лицо, все в коричневых веснушках, с огромным ртом и оскаленными зубами. Оно страшно щурило свои красные, слезливые глаза, пораженные светом.
- Здесь живет Борис Антоныч? - ласково спросила Полинька.
Но рыжая голова вдруг исчезла.
- Здесь, - отвечал другой голос, пискливый и протяжный.
Удивленная Полинька осмотрелась и нерешительно повторила:
- Здесь?
- Здесь.
- Можно его видеть?
- Не знаю! - пробасил третий голос, не похожий ни на первый, ни на второй.
Полинька совершенно потерялась.
- Кто-нибудь, - сказала она строго, - отворите калитку, не то я уйду: мне некогда.
- Сейчас, сейчас! - раздался старушечий голос с удушливым кашлем.
- Мне все равно, - возразила смущенная Полинька. - Кто-нибудь, - только скажите, можно ли видеть Бориса Антоныча?
Ответа нет. Полинька нагнулась взглянуть в отдушину, но отдушина уж заложена. Потеряв надежду добиться толку, Полинька решилась вернуться домой, как вдруг к собачьему лаю присоединились дикие крики: "Атрешка!.. пес... эй; буйвол! в норы!.."
Человеческий голос обрадовал Полиньку. Цепи загремели, глухой лай сменился пронзительным визгом, потом все смолкло, и калитка, будто сама собой, растворилась. Полинька вошла на большой двор, обнесенный со всех сторон крепким забором с острыми железными зубцами. Все еще не видя никого, кроме собак, высунувших оскаленные морды из своих будок, Полинька долго осматривалась и, наконец, заглянула за калитку: она увидела притаившегося мальчишку лет тринадцати, низенького, но весьма плотного, в ситцевой женской кацавейке. Нечесаные рыжие волосы совершенно закрывали его лоб, отчего широкое лицо мальчишки казалось еще шире и безобразнее. Он самодовольно улыбался.
- Дома? можно видеть?
Мальчишка грязным пальцем указал на крыльцо.
- Туда надо итти? - спросила Полинька.
Он кивнул головой и стал запирать калитку. Полиньке сделалось страшно. Она вошла на крыльцо и опять спросила:
- Так я могу видеть Бориса Антоныча?
Мальчишка подошел к крыльцу, сильно хромая.
- Ты хромаешь?
Он жалобно посмотрел на нее и показал, что не может говорить.
- Кто же со мной говорил? - спросила удивленная Полинька.
Мальчишка замотал головой, отворил дверь и пошел вперед, маня за собой Полиньку. Они вошли в небольшую прихожую; мальчишка тщательно вытер об половик свои босые ноги и указал ей на дверь; но Полинька сначала с участием посмотрела на него и дала ему пятак. Обрадованный неожиданным подарком, мальчишка весь вспыхнул, начал ласково кивать головой и все указывал на дверь. Отворив ее и переступив порог, Полинька очутилась в комнате, длинной и низенькой, которая, несмотря на множество мебели, поражала пустотой. Огромные вазы, окутанные полотном, не гармонировали с маленькими соломенными стульями, плотно стоявшими по стенам непрерывными рядами; большое зеркало с вычурной рамой, не уставившееся в длину, висело поперек.
Низенькая, мрачная комната, пустой двор, глухой переулок, немой оборванный мальчик - все вместе навело на Полиньку страх. "Что, если у меня отнимут вещи? - подумала она. - Кто услышит мои крики в этом пустом доме?" И она прижала к сердцу свое сокровище и в страхе ждала нападения.
Вдруг кто-то кашлянул так близко, что можно было подозревать в комнате присутствие другого лица. Полинька еще сильней испугалась; ноги у ней задрожали, она в изнеможении села. Послышались тихие шаги, и скоро отворилась маленькая дверь, не замеченная Полинькой.
Борис Антоныч будто вырос перед Полинькой из-под полу. Он был одет очень чисто, даже несколько изысканно. При дневном свете в лице его резко обозначалось множество мелких морщин; глаза, опушенные густыми ресницами, так же ярко блестели, как вчера вечером, когда Полинька увидела его в первый раз.
Полинька так обрадовалась появлению знакомого человека, что даже не заметила удивленного взгляда, брошенного на нее горбуном.
Они раскланялись очень вежливо.
- Извините меня... - начала она.
- Что вам угодно? - перебил он сухо. Полинька смутилась.
Заметив ее смущение, он повторил мягче:
- Что вам угодно?
- Я принесла вещи под залог, - отвечала ободренная Полинька.
Он слегка улыбнулся и посмотрел искоса на узелок, который держала Полинька.
- Какие вещи?
- Ложки и часы! - твердо отвечала Полинька.
Она начала развязывать узелок, но так торопливо и неосторожно, что все ее сокровище с звоном полетел на пол.
- Ах, что вы наделали! - воскликнул Борис Антоныч.
Он поднял часы, приложил к уху и радостно сказал: "Идут!", потом обратился к Полиньке.
- Ах, как вы испугались! - сказал он, любуясь бледным и прекрасным лицом девушки. - Хе, хе, хе!
Посмеявшись тихо и звонко, он круто спросил:
- Ну-с, так вы желаете денег взаймы?
- Да! - отвечала Полинька и нагнулась подбирать ложки.
- Не могу! - решительно отвечал Борис Антоныч, тоже нагибаясь, причем Полинька заметила горб между его плечами.
Отказ так поразил бедную девушку, что она лишилась голоса и удивленными глазами смотрела на согнувшегося горбуна, который, подбирая ложки, слегка кряхтел. Она быстро поднялась с колен, не заботясь больше о своих ложках, на которых за минуту основывала так много надежд. Горбун тоже поднялся и долго не спускал глаз с изумленного и печального личика девушки, которой все еще казалось невероятным, чтоб вещи, столь дорогие для нее, не имели цены в глазах других. Наконец, чтоб смягчить свой отказ, он сказал:
- Я даю только по знакомству или по дружбе.
- Я слышала... - робко начала Полинька.
- От кого вы слышали? - перебил, горбун, раскрыв шире свои большие глаза.
- ...что вы даете деньги, - продолжала Полинька.
- Мало ли что вы слышали! Точно, даю деньги, но только тем, кого знаю. И кто вам сказал, что я беру в залог вещи?
- Надежда Сергеевна Кирпичова.
Лицо горбуна немного передернулось. Взглянув исподлобья на Полиньку, он проговорил протяжно:
- Гм! так вы ее знаете?.. А супруга изволите также знать?
- Да, как же-с! - с улыбкой отвечала Полинька.
- Позвольте узнать, с кем имею честь говорить? - вежливо спросил горбун, немного нагнувшись.
Полинька снова увидела горб.
- С... с Климовой! - весело отвечала Полинька.
- Имя и отечество?
- Палагея Ивановна.
- Вы замужем?
И горбун насторожил уши.
- Нет, - беззаботно отвечала Полинька.
Горбун пристально посмотрел на нее, будто желая удостовериться, правду ли она говорит.
- С папенькой или с маменькой изволите жить?
- Нет-с...
- Так, может быть, - перебил горбун, - с тетенькой?
- У меня никого нет родных, - грустно отвечала девушка.
- С кем же изволите жить?.. молодой девушке надо...
- Я живу одна, на своей квартире, и трудами достаю себе хлеб, - быстро возразила Полинька, опасаясь, чтоб он не сделал о ней невыгодного заключения.
- Так вы сирота круглая, можно сказать?
- Да, - со вздохом отвечала Полинька.
- Далеко изволите жить?
- Нет, близко, то есть... довольно далеко...
Во время разговора горбун так проницательно смотрел на Полиньку, что она начинала уже чувствовать невольную неловкость и очень обрадовалась, когда горбун, наконец, спросил:
- А сколько вы желаете? я, знаете, обеднел немного в последнее время.
- Мне нужно двести пятьдесят рублей, - отвечала Полинька, краснея.
- Не могу такой суммы! - возразил горбун, но, увидев слезы, блеснувшие в глазах девушки, прибавил, не сводя с нее глаз: - вещиц-то маловато!
- У меня ничего больше нет! я все принесла! - отчаянным голосом отвечала Полинька.
- Нет ли еще чего? колечка? - с тихой усмешкой спросил горбун и, лукаво прищурив глаза, посмотрел на тоненький пальчик девушки, украшенный колечком с небольшим опалом. Она быстро схватилась за свое колечко, будто испугавшись, чтоб у ней его не отняли, и долго и печально смотрела на него: слезы блеснули в ее черных продолговатых глазах... Горбун жадно наблюдал лицо девушки, беспрестанно менявшееся. Вдруг оно приняло выражение твердой решимости. Поспешно сняв шляпку, Полинька с удивительным проворством выдернула из ушей небольшие серьги, кинула их к ложкам и стала снимать кольцо, но так медленно, что, казалось у ней недоставало сил. Наконец кольцо было снято; Полинька поднесла его к губам, но, увидав язвительную улыбку горбуна, следившего за каждым ее движением, быстро переменила намерение: не поцеловав дорогого колечка, она присоединила его к прочим вещам.
- Теперь я все отдала! - проговорила взволнованная девушка нетвердым голосом и закрыла лицо руками.
Горбун не обращал внимания на приращение вещей: он жадно смотрел на Полиньку, на ее черную роскошную косу, тяготившую, казалось, маленькую головку, на чудную шейку, которой белизну разительней оттеняли крошечные уши, сильно раскрасневшиеся и сквозившие. Лицо горбуна вдруг просияло веселостью и добротой.
- Я вам дам денег, - сказал он ласково.
Как быстро приняла руки Полинька, и какая чудная, радостная улыбка осветила ее раскрасневшееся личико и глаза, еще полные слез!
- ...только скажите мне, - продолжал горбун, - на что вам деньги? Вы молоды: может быть, на прихоти, на тряпки?.. а?
- О, нет, мне нужны деньги не на пустяки!
- Эх, хе, хе! Все так говорят, когда деньги нужны. Извините, но я вам сейчас расскажу, какую со мной штуку сыграли. Вот так же приходит раз одна дама, или девица, бог ее знает... ну-с... и просит денег под залог вещей. Вещи такие дрянные, да жаль стало: плачет, говорит: нужда! Хорошо, я и дал. Срок проходит; жду, жду... нет, не идет моя должница... хе, хе, хе! Раз встречаюсь с ней на улицей говорю: "Возьмите же ваши вещи: пора деньги отдать". А она смеется... "Вольно же вам, говорит, брать вещи, которые вдвое дешевле стоят!" Вот-с, как впросак попался! хе, хе, хе!
Заливаясь своим тоненьким и звонким смехом, горбун щурился и пристально смотрел на Полиньку. Щеки девушки вспыхнули, и все лицо приняло напряженное выражение; в глазах сверкнуло негодование.
- Я знаю, - поспешил прибавить горбун, - что вы так не поступите; но вы молоды, сирота... без родителей.
- Пожалуйста, не думайте обо мне... я трудами достаю хлеб...
- А зачем же вам столько денег? - перебил горбун. - Я вас спрашиваю, как отец, как брат...
В голосе его звучало столько нежности и участия, что Полинька доверчиво сказала:
- Я занимаю для своего жениха.
- Ай, ай, ай! - И лицо Бориса Антоныча все скорчилось. - Вот так я и думал! Как можно доверять деньги молодым людям? Верно, проигрался?
- Нет, ему нужно ехать отсюда.
- Надолго? - спросил горбун и внимательно посмотрел на печальную Полиньку.
- Не знаю, может быть, и надолго, - отвечала она с грустью.
- Вот ведь молодость-то! Право, мне жаль вас: долго ли до беды! ну а кто вступится за вас?.. И братца нет? а?
- Нет никого, - с досадой отвечала Полинька.
- Вот я тоже знал одну девицу-сироту. Жених присватался - хорошо; вот и собрался он к своим родным просить позволенья жениться. А она - молода была - сдуру денег ему и вещей надавала. Ну-с, уехал он; она ждет: ни слуху, ни духу, - жених сгиб да пропал! Бедная девушка похудела; партии хорошие были, всем отказывала: знаете, все верила его клятвам. Хе, хе, хе! Через год или больше, бог их знает, они встретились на улице; она к нему на шею; с радости плачет...
"Что вам угодно? кто вы такие?"
"Как! ты меня не узнал?" - спрашивает она своего жениха.
"Я вас не знаю..."
"Я твоя невеста..."
"Я давно женат на другой..." - Хе, хе, хе! - тихим смехом окончил горбун свой рассказ, который, впрочем, не произвел на Полиньку особенного впечатления. Твердо уверенная в Каютине, она весело сказала:
- Ну, он не станет меня обманывать: напишет, если полюбит другую.
- Да, вот вы так рассуждаете! Ну, хорошо, он вас так любит, что сам не женится; ну, так его силою женят... хе, хе, хе! Человек молодой, как раз встретит товарищей, погуляют, оберут да так подведут, что на другое утро просыпается, а жена сбоку... хе, хе, хе! какая-нибудь сестрица приятеля... хе, хе, хе!
В лице Полиньки выразился испуг: она вспомнила ветреный характер своего жениха, его слабость кутить и дружиться со всеми, и предсказания горбуна смутили ее. А горбун смеялся громче обыкновенного, будто радуясь, что испугал девушку.
- Ну-с, - сказал он, потирая руки, - из уважения к Надежде Сергеевне я готов вам дать ту сумму, какую вы желаете. Вот извольте видеть: ваши вещи я беру во сто пятидесяти рублях, а в остальных... прошу покорно, так, знаете, на память, напишите, что, дескать, взяли у такого-то взаймы сто рублей ассигнациями... хе, хе, хе!
Горбун подошел к столу и приготовил все нужное для письма.
Когда Полинька проворно написала, что он продиктовал ей, горбун сказал:
- Теперь извольте имя и фамилию подписать.
Когда и фамилия была подписана, горбун медленно сложил и спрятал расписку в карман, тихо посмеиваясь. Полинька спокойно стояла перед ним, а он, заложив руки назад, насмешливо смотрел ей в лицо. Наконец его насмешливый и проницательный взгляд смутил ее.
- Ну-с, - сказал он тогда, - вы изволили дать мне расписку?
- Да, - отвечала Полинька, не понимая, что он хочет сказать своим вопросом.
- А деньги получили? хе, хе, хе!
- Нет.
- Вот молодость! - воскликнул горбун, недовольный добродушием девушки. - Денег не получили, - прибавил он резко, - а расписку мне отдали; ну, как я вам не отдам теперь денег, а?
И лицо его приняло такое решительное выражение, что Полинька побледнела.
- Как можно? - возразила она с испугом.
- Как можно?.. вот я вам покажу, как можно!..
Он гордо поднял голову и грубо проговорил:
- Я не могу, сударыня, дать вам взаймы; извольте прежде заплатить по старой расписке... хе, хе, хе!
Заключив свою грозную речь тихим и гармоническим смехом, горбун придал своему лицу такое добродушное выражение, что Полинька тоже весело улыбнулась.
- Вот видите, какая вы ветреная, Палагея Ивановна! - заметил горбун с особенным ударением на ее имени. - Извольте подождать: я сейчас принесу деньги... Погодите, сейчас!
Он ушел с озабоченным видом. Полинька, утомленная разнородными ощущениями, села и, нетерпеливо ожидая его возвращения, печально смотрела на красную полоску, будто на память оставленную колечком на ее пальце. -
- Вот-с и я! - произнес горбун, остановясь перед ней и подавая деньги.
Полинька протянула к ним руку, но горбун сказал:
- Позвольте! Где расписка?
- У вас в кармане, - шутливо отвечала Полинька.
- Хе, хе, хе! ну, так извольте взять ее. - Он подал ей расписку и продолжал: - Теперь протяните вашу ручку... вот так, хорошо... Вот деньги, а вот расписка.
Они обменялись.
- Вот так нужно обходиться с деньгами, - заключил горбун.
Полинька поблагодарила его и хотела спрятать деньги. Горбун остановил ее.
- По-по-позвольте! Так вы получили деньги?
- Получила.
- Сполна?
- Сполна...
И она остановилась в недоумении.
- Как же вы не считая взяли? хе, хе, хе!
Пересчитав деньги, Полинька смутилась: двадцати пяти рублей недоставало.
- Хе, хе, хе! недостает!
- Да, двадцати пяти рублей.
- То-то, вы, молодой народ! ну хорошо, что на меня напали, а то...
И горбун, не окончив своей мысли, подал девушке двадцатипятирублевую бумажку.
- Благодарю вас, - сказала Полинька и надела шляпку.
- Прошу и в другой раз не забыть меня; рад, душевно рад служить всем, кто придет от имени такой почтенной дамы, как супруга Василья Матвеича.
Полинька раскланялась и вышла. Горбун провожал ее глазами.
Только что Полинька спустилась с крыльца, как четыре огромные собаки яростно кинулись к ней, гремя цепями, которые были так длинны, что собаки бегали по всему двору. Полинька с пугливым криком воротилась. Горбун стоял в прихожей, заложив руки за спину; он встретил ее своим тихим смехом.
- А ваши собаки? - задыхаясь, сказала она.
- Хе, хе, хе! они не кусаются.
- Нет, я их боюсь.
И Полиинька умоляющими глазами смотрела на горбуна. Лицо его съежилось, и он сказал сладким голосом:
- Сейчас, не беспокойтесь. Извольте теперь итти, - продолжал он, дернув за снурок колокольчика. - Желаю вам веселой дороги и прошу вас засвидетельствовать мое почтение Надежде Сергеевне и ее супругу.
- Хорошо-с, прощайте.
- Прощайте! - кричал ей вслед горбун.
На крыльце Полинька встретила рыжего мальчишку; она дружески кивнула ему головой. Он протянул руку и, к великому ее удивлению, жалобно сказал:
- Дай еще: я сиротка, - богу буду за тебя молиться!
- Так ты говоришь? - спросила изумленная Полинька.
Мальчишка улыбнулся и снова жалобно затянул:
- Дай хоть грошик!
- У меня нет больше...
Мальчишка проворно побежал отворить калитку и Полинька подивилась, как искусно час тому назад он притворялся хромым.
- Прощай! - сказала она, остановясь в калитке и погрозив ему пальцем.
Мальчишка глупо усмехнулся и дерзко сказал:
- Смотри же, принеси в другой раз, а не то...
- Что ж ты сделаешь? - перебила его угрозу Полинька.
- Не впущу!
- Как же ты смеешь?
- А так!
- Я скажу Борису Антонычу.
- Да я тебя не впущу: как же ты скажешь?
- Я его знаю; увижусь в другом доме и скажу.
Они разговаривали таким тоном, как будто дразнили друг друга. При последних словах Полиньки мальчишка задумался, потом выразительно произнес: "Ну, так...", но, не кончив фразы, неожиданно толкнул Полиньку в спину и с диким хохотом захлопнул за ней калитку.
Полинька хотела закричать... но осмотрелась: пустота страшная была кругом... и в невольном испуге Полинька почти бегом пустилась домой...