Три страны света - Некрасов Н.А.

Роман

Верxне-Волжское книжное издательство, Ярославль, 1965
OCR Бычков М.Н.

Часть седьмая

ИСТОРИЯ ГОРБУНА

Глава VIII

РАЗВЯЗКА ДРУГОЙ ЛЮБВИ

Сара переродилась; ее нельзя было узнать. Она как будто постарела; холодное и гордое выражение ни на минуту не сходило с ее лица. Целые дни проводила она с своим маленьким сыном да с двумя старухами, с которыми толковала о воспитании детей. Общества она убегала, в доме у ней стало пусто и мрачно. Скучая парижской веселой жизнью, она каждый день писала к мужу, что хочет воротиться в Россию. Лицо ее с каждым днем все больше и больше приобретало твердости, но жестокая борьба - борьба между долгом и страстью - кипела в душе гордой женщины.
Горбун сам испугался, заметив такую перемену. В разговорах с ним она стала строга и требовательна, даже начала входить в мелочи; он не спал ночей, приводя в порядок счета. Часто приходило ему в голову бросить все и бежать, задушив свою страсть; то бешено скрежетал он зубами и клялся мстить Саре. Ее суровое обхождение с ним развивало его злобу; иногда он до того забывался, что говорил ей грубости, и тогда Сара не щадила его и уничтожала своим высокомерным презрением.
После одной из таких сцен горбун в отчаянии прибежал в свою комнату, долго ходил неровными шагами и все повторял злобным голосом:
- Еще одно средство! Если нет, я задушу в груди эту постыдную страсть; и тогда она увидит, с кем имеет дело!
Сара ужаснулась, увидав счета; дела были страшно запутаны. Нужно было заплатить огромную сумму, чтоб только выехать из Парижа. Она призвала горбуна на совет, но даже прибегнув к его помощи, не переменила своего презрительного голоса: казалось, она каждую минуту готова была выгнать его; он стал ей невыносим. Припоминая все его действия, она ужаснулась собственной неосторожности: горбун знал все ее тайны. К тому же она инстинктом почувствовала, что его привязанность, его заботливость слишком велики, чтоб их можно было объяснить денежными целями.
- Я не могу оставаться здесь долее, я хочу уехать! Если мой муж захочет еще остаться, я уеду одна, с сыном! - гордо говорила Сара.
Горбун язвительно улыбнулся.
- Ваш муж не может уехать в Россию! - сказал он, вынув из кармана письмо и подавая ей.
- Это что за вздор? - строго спросила Сара.
- Прочтите, - холодно отвечал горбун. - Письмо писано ко мне, но я нахожу нужным показать его вам.
Сара вырвала письмо из рук горбуна, быстро развернула и стала читать. Вот его содержание:
"Я гибну, спаси меня! Употреби все свое старание достать мне денег, ради бога, денег! Если нет средств достать их, я застрелюсь. Честь моего дома того требует. Должники грозят мне тюрьмой... мне! Я не вынесу такого унижения; спаси меня, спаси! Я остепенюсь, даю тебе слово бросить карты, только избавь меня от преступления! Постарайся, чтобы моя жена ничего не узнала..." и пр.
Сара долго читала и перечитывала письмо своего мужа к горбуну. Он стоял перед ней, заложив руки назад, и любовался ее ужасом. Наконец она молча протянула руку с письмом к канделябре.
- Что вы хотите сделать? - в испуге закричал горбун и кинулся к ней.
- Уничтожить наш письменный позор! - отвечала она с презрительной улыбкой и поднесла письмо к огню.
- Остановитесь! - грозно сказал горбун. Сара вздрогнула и невольно опустила руку.
- Оно не вам принадлежит! - сказал горбун и смело взял у ней письмо.
Дерзость его так удивила Сару, что она решительно потерялась и смотрела на своего поверенного такими глазами, как будто видела его в первый раз!
- Ваша честь, честь всего вашего семейства, жизнь отца вашего ребенка - все, все зависит теперь от вас! - торжественно сказал горбун.
Сара выпрямилась.
- Ты, кажется, воображаешь, - сказала она, окинув его гордым и презрительным взглядом, - что мне нужно твое ободрение, когда дело идет, о сохранении чести той фамилии, которую я ношу. - Знай, что я лучше соглашусь сто раз умереть, чем допущу такой позор! Возьми все мои брильянты, - продолжала она повелительным и более спокойным голосом. - Возьми все, что я имею дорогого! Я расстанусь со всем. Надо думать о спасении нашей чести.
Горбун вздохнул.
- Ваши вещи трудно выкупить, - отвечал он жалобным и вместе насмешливым голосом. - Они слишком дорого заложены. Я уж вам докладывал...
- Как? - с испугом спросила Сара.
- Вот формальный акт, подписанный вами, - отвечал горбун, подавая ей бумагу.
Сара отрицательно махнула рукой. - Возьми все серебро, все, что есть еще у нас ценного, - сказала она, кусая губы. - Продай все, слышишь? Только не забудь снять наш герб...
Она остановилась, придумывая, что еще можно продать.
- Ну, одним словом, продай все...
Горбун лукаво улыбнулся.
- Но боже мой! - сказал он с притворным отчаянием. - Вы забыли, что у нас давно серебро все продано... Все, что есть - не настоящее...
- Мы разорены, мы погибли! - воскликнула Сара с ужасом и негодованием. - О, ради бога, - прибавила она умоляющим голосом, - спаси нашу честь, достань нам денег! Боже! Неужели я дошла до такой нищеты, что должна погибнуть?
- Знаете ли вы, сколько вам нужно денег? - спросил мрачно горбун.
- Сколько?
Он молча подал ей счета.
- Не может быть, не может быть! - гневно воскликнула Сара,
- Вот ваши векселя, - он показал их. - Срок уже кончился, кредиторы требуют уплаты...
- Бедный, бедный мой сын! - простонала Сара рыдая.
С минуту длилось молчание. Сара плакала; горбун дышал тяжело. Вдруг Сара кинулась к нему; она осыпала его самыми нежными названьями и умоляла спасти их честь...
- О, пожалей моего сына! - говорила она. - Он дитя. Я, одна я виновата во всем... он дитя...
Горбун был страшен, глаза его налились кровью, грудь и горб судорожно колыхались. Несколько раз хотел он говорить, но язык не повиновался ему, и он только махал руками, как будто прося пощады. Наконец он собрался с силами и тихо сказал Саре, которая рыдала, закрыв лицо руками.
- Вы спасены!
- Я надеялась! - надменно сказала Сара отняв руки от лица, в котором появилось прежнее гордое выражение, и кивнув головой.
Горбун побледнел.
- Только с условием, - прибавил он поспешно.
- Я на все готова! - отвечала она решительно. Горбун молчал.
- Ну, что же? Говори, какие условия? Горбун продолжал молчать.
- Что значит твое молчание? - запальчиво спросила Сара.
Он сдвинул брови. Видно было, что в душе его совершалась борьба.
- Не мучь меня, говори скорее! - сказала Сара более кротким голосом.
Он стал ходить по комнате. Сара пожала плечами и следила с гневом и удивлением, как он прохаживался. Наконец горбун неожиданно остановился прямо против Сары и, глядя ей в глаза, мрачно сказал:
- У меня есть человек, который вам даст денег...
- Я не буду жалеть процентов, и ты будешь награжден...
Горбун пожал плечами и горько улыбнулся.
- Процентов он не хочет!
- Кто ж он такой? - с удивлением спросила Сара.
- Неужели вы до сих пор не поняли преданного вам человека? Я готов положить за вас жизнь!
И горбун тихо опустился на колени.
- Встань, - сказала Сара покровительным тоном, - преданность твою к нашему дому я знаю!
И она величественно протянула ему руку; он с жаром поцеловал ее. Сара, с гневом вырвала свою руку, но тотчас же победила свое негодование и ласково сказала:
- Встань и скажи мне, как и что придумал ты сделать?
Горбун собрался с силами; лицо его приняло выражение холодное и решительное. Он начал:
- Вам нужны деньги... для спасения чести вашей фамилии?
- Да! - с сердцем перебила Сара.
- Ваша гибель неизбежна...
Сара улыбнулась; теперь мысль о гибели казалась уже ей невозможною.
- Есть человек, который спасет вас... Какая будет ему награда?
Сара подумала и гордо отвечала:
- Устроив свои дела, я заплачу ему вдвое. Горбун презрительно покачал головой:
- Не из корысти делает он...
- Ну, моя признательность, - холодно и важно заметила Бранчевская.
Несколько минут они молча, испытующим взором смотрели друг на друга. Горбун первый прервал молчание:
- А как далеко будет простираться ваша признательность к человеку, который спасет честь вашу и всего вашего семейства? - спросил он.
- Я не понимаю тебя, - запальчиво сказала Сара.
- Какие границы положите вы своей признательности?
И горбун потупил глаза, голос его дрожал.
- Что ты такое говоришь? Я тебя не понимаю! Какие границы? - грозно спросила Сара.
Горбун молчал. Он походил на человека, которому прочли смертный приговор.
- И что за лицо у тебя? Ты как будто убил кого? - в испуге произнесла Сара.
- Я никого не убивал... меня всю жизнь убивали люди своими насмешками, презрением, своими злыми поступками со мной. Я рожден не для такой роли, какую мне дали играть в жизни. Мое безобразие... я знаю: оно дело рук людских... Да! Я покорился судьбе, я жил страдая; но людям показалось мало моих страданий, и они... О! они жестоко поступили со мной! Вот уж несколько лет, как ни днем, ни ночью я не знаю покоя! Я иссох, для меня нет радостей, моя жизнь - ад со всеми его муками! Я с радостью встретил бы смерть... Но пожалейте же меня! Дайте мне хоть умереть по-человечески!
- Горбун, казалось, не помнил, что говорил; слова невольно срывались с его языка. Сару возмутила такая фамильярность; она слушала его с удивлением. Часто и прежде говаривал он ей о своем рождении, о своей жизни; но Сара не понимала, к чему клонились его речи.
- Послушай, ты, кажется, забываешься, я вовсе не расположена выслушивать горести и страдания моих слуг! - презрительно сказала она.
Злоба одушевила печальное лицо горбуна. Он тихо сказал:
- Я думал, что моя преданность...
- Ты разве не доволен платой? - перебила его Сара.
- О, пощадите, пощадите меня! - проговорил горбун плачущим голосом и закрыл лицо руками.
Брови Сары нахмурились, она гордо подняла голову и спросила:
- Ты имеешь человека, у которого я могу занять денег?
- Да! - самодовольно отвечал горбун. - Вы будете иметь денег, сколько вам нужно.
Сара вздохнула свободно.
- Завтра же чтоб деньги были посланы в Италию! - сказала она.
- Так вы согласны? - радостно спросил горбун.
- Ты глуп! - запальчиво воскликнула Сара. - Я решительно ничего не понимаю. Ты говоришь, что у тебя есть человек, который мне даст денег взаймы?
Горбун кивнул головой.
- Он бескорыстен, он хочет... Но чего же он хочет? О каких условиях ты все твердишь? Что это за человек?
Сара горячилась.
- Этот человек...
Горбун остановился, как будто стараясь собраться с силами.
- Этот человек, - продолжал он глухим голосом, - не хочет ничего, что вы ему предлагали... Одного, одного желает он...
Горбун опять; остановился.
- Чего? - резко спросила Сара.
- Вашей любви! - быстро отвечал горбун. - Что я говорю: любви? Нет, один взгляд... одну ласку... и ему довольно! Ему нужно другого счастья!
Горбун забылся. С лица его исчезло нерешительное и страдальческое выражение. Оно дышало страстью. Смело, глазами, полными любви, смотрел он на Сару.
Сара вспыхнула.
- Как ты смел сделать мне такое предложение? - воскликнула она, окинув его с ног до головы презрительным взглядом. - Что за человек, который так дерзок, что считает возможным такое условие?
Сара затрепетала. Мысль: не тот ли, о ком она не перестала думать, снова хочет воротиться к ней, - как пламенем обхватила ее.
- Я хочу знать, кто он такой? - настойчиво повторила она.
Испуг и смятение выражались в лице горбуна. Он дрожал и молчал.
- Говори! - гневно закричала Сара.
Горбун упал на колени и, сложив руки на груди, отчаянным голосом произнес:
- Я!..
Силы его оставили, и он упал лицом к полу.
Дикий, пронзительный хохот, полный бесконечного презрения, пронесся по всему дому. Будто оглушенный им, горбун быстро поднял голову. Сара, с пылающим лицом, стояла посреди комнаты и продолжала смеяться. Слезы появились у ней на глазах; она старалась сдержать свой смех, но, увидав лицо горбуна, расхохоталась еще громче и презрительней...
Злоба придала силы горбуну и подняла его с колен.
С бешенством смотрел он на Сару.
- Боже мой! Ха, ха, ха!
- Это я так рассмешил вас? - сурово спросил горбун.
- Что? Ха, ха, ха!
И Сара махала ему рукой, чтоб он поскорей ушел. Он заскрежетал зубами и грозно произнес:
- А! Так вам смешна моя страсть! Знайте же, что ваша участь, ваша честь в моих руках!
Хохот Сары быстро прекратился.
- Ты с ума сошел?! - высокомерно спросила она.
- Нет! Мое безумие было бы спасением для вас... но я в полном уме! Повторяю вам, что честь вашей фамилии, все в моих руках! Смейтесь теперь!
Сара побледнела.
- Негодяй! - сказала она презрительно.
В одну минуту страшная пергмена совершилась с горбуном. Он отчаянно вскрикнул и, кинувшись к ногам Сары, жалобно простонал:
- Сжальтесь!.. Не бойтесь меня, - продолжал он тихо, стараясь схватить ее руку, - не бойтесь! Клянусь вам, что никто, кроме нас, не будет знать нашей тайны. Я убью себя после минуты счастья, чтоб тайна погибла вместе со мной! Да, если мое существование будет тревожить вас, одно слово - и я лишу себя жизни! Вспомните, что вам предстоит, вспомните, что вы должны будете дать отчет вашему сыну за позор вашей фамилии...
- И все это я должна купить моею честью? - в ужасе, будто рассуждая сама с собой, прошептала Сара. И снова хохот, подобный дикому плачу, огласил комнату. Лицо Сары пылало стыдом и ненавистью; глаза сверкали злобой, ноздри расширялись.
- Вон, вон отсюда! Вон с глаз моих! - грозно закричала она, топнув ногой.
Горбун с отчаянием осмотрелся кругом и не двигался.
- Говорю тебе: вон отсюда!
Горбун решительно махнул рукой и встал.
- Я сам желаю оставить ваш дом; но помните, что вы в моих руках, - медленно проговорил он и вышел с поклоном. Сара проводила его презрительным смехом...
Горбун прибежал в свою комнату. Смех Сары продолжал звучать в его ушах. Он прятал голову в подушки и рыдал, как безумный, наконец кинулся к столу и достал маленькую скляночку. Долго он смотрел на нее то с любовью, то с ужасом; кончилось тем; что он снова спрятал ее и начал ходить по комнате. Он говорил сам с собой, размахивал руками, бил себя в грудь; лицо его то бледнело, то вспыхивало. Так прошло два часа. И в доме и на улице была совершенная тишина, все спало кругом.
Горбун раскрыл окно; холодный ночной воздух пахнул ему в лицо; неподвижно стоял он перед окном, устремив вдаль свои горящие большие глаза. И понемногу укрощалось дикое выражение его лица; злоба исчезла, оно сделалось страдальчески кротко, слезы потекли по щекам горбуна. Долго стоял он в раздумьи, наконец кинулся к бюро, достал множество банковых билетов и выбежал из своей комнаты. Тихо, на цыпочках, подкрался он к дверям Сары и стал прислушиваться. Огонь виднелся из щели. Горбун слегка постучался в дверь.
- Кто там? - тихим, болезненным голосом спросила Сара и, будто почувствовав вдруг присутствие горбуна, строго прибавила: - Кто смеет стучаться?
- Горбун молчал; он стоял у дверей, страшась переступить порог. Ни гнева, ни ненависти не было в лице его. Он все забыл, все простил. Раскаянием, одним раскаянием полно было его растерзанное сердце.
- А, ты? - насмешливо сказала Сара, отворив дверь.
Она была рада его приходу. Страх потерять общественное уважение, навсегда заклеймить позором свою фамилию победил неукротимую гордость Сары. Она уже готова была сама позвать горбуна, чтоб переговорить о деньгах. Он спас ее от первого шага к унижению.
- Войди! - произнесла Сара довольно ласково.
Радостно кинулся было горбун к ногам своей госпожи, но она остановила его холодно-презрительным взглядом. Он потупил глаза и оставался с наклоненной головой. Сара улыбнулась; унижение и робость его немного примирили ее с влюбленным управляющим; а может быть, и необходимость покориться обстоятельствам сдерживала ее.
- Какая причина могла быть так важна, что ты осмелился тревожить меня в такую пору?
- Ваше спокойствие, - слабым голосом отвечал горбун.
В его голосе было столько страдания, столько мольбы и раскаяния, что Сара бросила на него ласковый взгляд. Ей тоже было тяжело и страшно оттолкнуть человека, который столько времени был так безгранично предан ей.
Чудное действие произвел над ним ласковый взгляд Сары. Забыты были все планы, все условия, все надежды, которые еще таились в глубине его души. Светлой бесконечной благодарностью светились глаза его. Сара подарила ему еще один ласковый взгляд.
Он упал перед ней на колени и, рыдая, сказал:
- О, простите, простите меня! Я безумец, я сам не знаю, что делаю; простите меня! Вот... вот вам деньги, делайте, что хотите с ними! Одного только прошу у вас: забудьте мои слова и простите мое безумие!
Горбун доставал из кармана банковые билеты и клал их у ног Сары, которая с торжествующей и язвительной улыбкой смотрела на них.
- Хорошо, увидим! - холодно сказала она. - Теперь возьми эти деньги и запри в этот шкаф.
Она указала на один из шкафов, стоящих в комнате. Горбун, будто околдованный, повиновался. Он собрал с полу билеты и, поминутно оглядываясь на Сару, отнес их в шкаф, сложил и запер.
Сара тревожно следила за его движениями и ласково кивала ему головой. Когда же он подал ей ключ, она быстро схватила его и спрятала на своей груди. В .ту же минуту лицо, ее изменилось: прежняя холодная, презрительная улыбка явилась на губах.
Горбун вздрогнул и с недоумением глядел на Сару, которая продолжала улыбаться. Он хотел говорить, но она предупредила его.
- Иди, ты мне не нужен теперь! - сказала она. Крик бешеной ярости вырвался из его груди.
- Так я обманут? - вскрикнул он.
- Замолчи, негодяй! - гордо перебила его Сара. - Иди!..
И она указала ему на дверь.
- Деньги, деньги мои! - в отчаянии закричал горбун.
- Они не твои; ты их у меня же украл! - отвечала Сара с уничтожающим презрением.
С минуту, ошеломленный, горбун молчал. Слова не сходили с его языка. Наконец он с усилием проговорил:
- Если ваши... то зачем было употреблять обман? Вы должны мне возвратить их! Деньги мои, мои!
В последних словах его было столько настойчивости, что Сара испугалась.
- Тебя, как вора, схватят по одному моему слову! - сказала она.
- Какие вы имеете доказательства?
- Деньги, те самые деньги, которые ты требуешь!
Горбун с видом обидного сожаления покачал головой и мрачно сказал:
- Вы, верно, забыли, что в моих руках также есть доказательства. Я решусь на все!
Сара отчаянно вскрикнула и упала на диван. Горбун засмеялся:
- А! Вы хотите моего позора; но я погибну не один! Честь для меня никогда не могла иметь цены: с детства убили ее в моей груди! Унижение в ваших глазах для меня страшнее самой смерти. Вы назвали меня вором... пусть так! Тем лучше! Знайте же, что вы... были в моей власти, и вор, негодяй пощадил вас!
И горбун, с пеною у рта, засмеялся. Сара испугалась; ей представилось, что горбун помешался; она с ужасом слушала его.
- Вы не верите? Да, это вам кажется невозможным! Вспомните же падение ваше с лошадью в лесу? Вы лежали без чувств на моих руках, мы были одни в лесу, я обнимал вас...
Ярость обезобразила лицо Сары.
- Замолчи! Ты наглый лжец!.. Вон, иди вон! Я не хочу тебя видеть! - воскликнула она, топнув ногой, и в ее голосе было столько страшной настойчивости, что горбун молча повиновался.
На другой день горбун был позван к Саре. Она сидела на диване, в подушках. В комнате был полумрак, камин слабо освещал ее.
Горбун едва мог разглядеть Сару; но когда глаза его немного привыкли к темноте, он ужаснулся: лицо ее было болезненно бледно, глаза опухли от слез.
- Подойди к столу и возьми вексель на деньги, которые я должна тебе, - сказала она слабым голосом.
Горбун медленно подошел к столу и, взглянув на вексель, отскочил с видом человека, глубоко униженного.
- Я написала вдвое больше, чем взяла; если мало, ты завтра получишь еще!
Горбун сделал умоляющий жест.
- Все мои бумаги, какие у тебя есть, брось в камин. Горбун стоял с поникшей головой и молчал.
- Что же ты не исполняешь моего приказания? - кротко, сказала Сара.
Горбун улыбнулся, взял со стола вексель, бросил его в камин и, сложив руки, смотрел, как пламя обхватило его.
Сара быстро вскочила с дивана, подушки попадали.
- Как ты смел сжечь вексель? - сердито спросила она.
- Мне не нужны ваши деньги! - глухо отвечал горбун.
- А я еще менее желаю твоих; завтра ты получишь другой вексель.
- Я не приму его! - решительно сказал горбун.
- Мне все равно; но мои счеты с тобою кончены, завтра же оставь мой дом!
И она облокотилась на камин.
Горбуну показалось, что ее глаза отуманились слезами. Он затрепетал и, сложив руки на груди, смотрел на нее с бесконечной любовью.
Сара, бросив взгляд в зеркало, увидела горбуна, быстро повернулась и спросила:
- Ты еще здесь?
Горбун сделал к ней умоляющее движение и, горько рыдая, простонал:
- Пощадите, не выгоняйте меня!
- Вон из моего дома! - твердо произнесла Сара и выпрямилась.
Горбун дико посмотрел на нее... потом окинул глазами всю комнату.
- Я должен оставить ее дом? - прошептал он с ужасом.
Отчаяние овладело им.
- Нет, пусть лучше я умру теперь же! И он упал на колени.
- Я не могу тебя видеть! - сказала Сара с видом сожаления; но лицо ее выражало презрение; она отвернулась от горбуна, который страшно был жалок в эту минуту.
- О, не выгоняйте меня, дайте мне хоть еще раз видеть вас! Я не переживу, я с ума сойду! Сжальтесь, сжальтесь! Придумайте самое жестокое наказание, только не это, ради бога, не это: оно ужасно, оно бесчеловечно!
И горбун рыдал на всю комнату; он подполз к Саре, целовал и обливал слезами следы ее ног.
- Оставь, оставь меня! - в волнении сказала Сара отступая.
Ни слов, ни голоса недоставало у горбуна молить ее о пощаде. Одни раздирающие стоны вырывались из его истерзанной груди.
Сара облокотилась на камин и, закрыв лицо, тоже всхлипывала. Она была потрясена его стонами. Она привыкла к нему, его слепая преданность нравилась ей и совершенно была по ее гордому характеру.
С минуту Бранчевская стояла у камина, потом, подняв гордо голову и бросив презрительный взгляд на горбуна, пресмыкавшегося у ее ног, мерным шагом подошла к снурку колокольчика.
- Иди, или я призову людей! - сказала она, взявшись за снурок.
Горбун сделал отчаянный жест, вскочил и с ужасом закричал:
- Я иду, иду!
Переступив порог, он упал без чувств.
Сара вздрогнула; с минуту она стояла еще у снурка, не решаясь, позвонить или нет? Наконец подошла к двери и хотела запереть ее. Рука горбуна мешала; она с отвращением оттолкнула ее ногой и проворно заперла дверь на ключ...