Три страны света - Некрасов Н.А.

Роман

Верxне-Волжское книжное издательство, Ярославль, 1965
OCR Бычков М.Н.

Часть третья

Глава V

ПОЛИНЬКА и ГОРБУН

Полинька, потерявшая память при нечаянном появлении горбуна, очнулась в незнакомой комнате, которая поразила ее своим великолепием: так мало видела она роскоши.
Везде был штоф, занавески с кистями и бахромой, столы и стулья старинного фасона с позолотой, зеркала снизу доверху; стены были увешаны огромными картинами в золотых рамах. На столе стояла старинная канделябра; несколько восковых свеч ярко освещали комнату. Мебель была уж слишком массивна и шла скорее к зале какого-нибудь замка.
Первое движение Полиньки было кинуться к двери, но она была плотно заперта. Полинька нагнулась и посмотрела в замочную скважину: мрак непроницаемый расстилался перед ее глазами, и холодный ветер пахнул ей в лицо. Она стала прислушиваться: кругом была страшная тишина. Дождь по-прежнему стучал в окна. Мороз пробежал по телу Полиньки; она внимательно осмотрела комнату, нашла еще дверь, долго пробовала отворить ее, наконец села на диван и горько зарыдала.
Она очень ясно припомнила сцену в карете и свой страх при появлении горбуна со свечой в руках, - отерла слезы и стала себя спрашивать, что же он хочет с ней делать. Полинька знала, что законы строги, если бы он решился употребить насилие; да и к тому же она слишком надеялась на свои собственные силы... Итак, она решила, что горбун только хочет испугать ее. "Хорошо же, я его проведу!" - подумала Полинька и, увидав себя в зеркале во весь рост, невольно засмотрелась. Ей очень нравилось, что она может видеть свои ножки. Полинька распустила свою черную косу, чтоб оправить волосы, и очень-очень удивилась, как они у ней длинны. Медленно и с сожалением она снова свернула свои волосы и, окончив туалет, села на диван против зеркала и стала в него глядеться. Она смотрела на свою фигуру, отражавшуюся в зеркале, как на совершенно ей незнакомую, и ей было совестно сознаться, что эта фигура очень ей понравилась.
Потом она снова перешла к своему горю; сердце ее сжалось, и такой страх охватил ее, что она готова была кричать.
Вдруг вдали, бог знает где, послышались тихие и мерные шаги; они все приближались; наконец Полинька услышала, как кто-то вложил ключ в дверь и тихо повернул его. Вспомнив свое намерение, Полинька вскочила с дивана и спряталась за дверь, которая в ту же минуту медленно раскрылась. Полинька увидела в зеркале горбуна: он искал ее. Она совсем забыла, что если сама видит горбуна, то и он может ее увидеть, и вздрогнула, когда глаза их встретились. Он усмехнулся и заглянул за дверь.
Полинька бросила на него взгляд, полный негодования и упрека.
- Вы не думайте, Палагея Ивановна... - пробормотал горбун в волнении.
Заметив его робость, Полинька ободрилась и с запальчивостью сказала:
- Это низко, это неблагородно, Борис Антоныч!
Горбун потупил глаза и молчал, но едва заметная улыбка дрожала на его узких губах.
- Выпустите меня, сейчас же! - повелительно сказала Полинька.
- Несколько слов! - кротко возразил горбун.
- Я вас не хочу слушать! - гордо отвечала Полинька и взялась за ручку двери.
Горбун быстро захлопнул ее и запер на ключ. Плотно прижавшись к двери и улыбаясь сколько мог приятно, он глядел на испуганное лицо Полиньки. С минуту они молчали.
- Извините меня, Палагея Ивановна, - первый начал горбун, - но я решился во что бы то ни стало объясниться с вами. Я употребил все средства решительные... но вы сами... вы из одного каприза не хотели сказать мне хоть одно утешительное слово. Нужно же мне было принять меры. Но клянусь вам, я теперь не имел бы счастия видеть вас у себя, если б час тому назад, в карете, вы дали мне объяснить вам... Вы выгнали меня!.. а?
И злая улыбка передернула его лицо; он вопросительно глядел на Полиньку, которая потупила глаза.
- Неужели я так страшно провинился перед вами, что ни мои слезы, ни мои страдания не могут вас смягчить? и что такое я вам сделал? скажите, ну, что такого ужасного я вам сказал, чтоб можно было так оскорбить человека моих лет?
В голосе горбуна было столько упрека, что Полинька прослезилась и почувствовала, как будто она точно виновата.
- Я вас не оскорбляла, Борис Антоныч, - робко заметила она.
Улыбка пробежала по его лицу; он усмехнулся.
- Выгнать человека из дому, тогда как он был расположен к вам, как отец, как брат! не отвечать ему на все его мольбы, бежать от него, как от злодея, с отвращением отворачиваться от него, - как же все это вы назовете, как не оскорблением? а?
И горбун задрожал.
- Мало того: вы лишили меня сна и аппетита, вы сделали из меня круглого дурака; я запустил свои дела, интересы мои сильно пострадали; и все вы, вы... Палагея Ивановна... да! вы виноваты!
Горбун приостановился.
- Я должен был прибегнуть, - продолжал он, придав своему лицу и голосу больше кротости, - к смешному средству в мои лета; но что же делать! По крайней мере вы теперь выслушаете меня.
Горбун поднял глаза к потолку и торжественно сказал:
- Видит бог, мои намерения чисты!
И, обратясь к Полиньке, он прибавил с приятной улыбкой, указав ей на диван:
- Извольте сесть, и прошу вас, Палагея Ивановна, выслушать меня.
Полинька не решалась.
- Я прошу теперь только одного, чтоб вы выслушали меня и узнали бы, какой я человек и насколько предан вам.
Полинька села на стул у двери.
- Что же вы, Палагея Ивановна? - спросил горбун, указывая на диван.
- Мне и здесь хорошо! - отвечала Полинька, рассчитывая, что горбун не так близко будет сидеть к ней.
- Там дует! - заметил горбун, указывая на дверь. - Хе, хе, хе!
- Она заперта, - с особенным ударением отвечала Полинька.
- Как вам угодно... мы и здесь переговорим, - добродушно сказал горбун и придвинул себе кресло, чтоб сесть ближе к Полиньке, которая делала над собой страшные усилия, чтоб не убежать от него в угол.
- Вот видите ли, Палагея Ивановна, - начал горбун, - Василий Матвеевич банкрут не сегодня, так завтра!
- Боже мой! неужели это правда? - с испугом спросила Полинька.
- Я вам, кажется, писал об этом... хе, хе, хе! - сказал язвительно горбун.
- Неужели нет надежды, Борис Антоныч? - умоляющим голосом спросила Полинька, знавшая, что горбун был главным кредитором Кирпичова.
- Как нет! помилуйте-с! можно еще уладить дело!
- О, вы это сделаете: вы спасете их! - с увлечением сказала Полинька и, сложив руки, умоляющим взором смотрела на горбуна. - Она была еще в таких летах, когда чужое горе, чужая опасность живо трогают.
- Теперь вы поняли меня? теперь вы простите мне все? - насмешливо спросил горбун.
- Я виновата перед вами, Борис Антоныч; я думала, я...
И Полинька от души раскаялась.
- То-то молодость! Вот хоть вы, Палагея Ивановна вы другим на слово верите, а мне, так хоть умри я, не хотите ни в чем верить! Вам насказали: поеду, буду работать, наживу денег! Не верьте, я-таки пожил довольно... Нет-с, деньги нелегко наживаются. Мне много стоило труда, страдания и даже унижения - да-с! унижения, - чтоб нажать все, что я имею. Теперь другое дело - мне ничего не стоит удесятерить свой капитал. Лишь бы охота была. Я имею, покровительство, защиту. Мне все теперь кланяются, руку жмут. Вы, чего доброго, подумаете, что мои седые волосы заслужили такое уважение? э! нет-с, Палагея Ивановна, нет-с: деньги, деньги, одни деньги. Это правда, что я их добыл кровью и потом... но все-таки не за добрые дела, а за деньги достаются поклоны да улыбки людей. Я хорошо знаю свет, всяких людей видал. Иной помогает тебе взыскать, точно друг какой; ну, вот и усадим несостоятельного в тюрьму; что же бы вы думали? через день придет просить взаймы денег! Вы, говорит, вчера получили с такого-то за продажу всего его движимого, так нельзя ли ссудить? А сам знает, как легко было их получать! Дети плачут, мал-мала меньше, жена, как безумная, мечется, муж, того и гляди, руки на себя наложит... Вот-с, как деньги-то важны, Палагея Ивановна! Кто их имеет, тот много доброго может сделать.
Полинька внимательно слушала горбуна и вздрогнула, когда он коснулся положения семейства, у которого описывают имущество. Горбун, кажется, того и хотел.
- У них тоже будут все описывать? - тревожно спросила Полинька.
- Хе, хе, хе!.. известно, все опишут, да еще и в тюрьму засадят Василия-то Матвеича.
- Боже! - воскликнула Полинька, побледнев.
- Да-с, жаль его супругу; прахом пошли все денежки... На удочку поддел ее Василий-то Матвеич. Теперь она жила бы себе барыней. Ну, что делать! пойдет по миру с детьми. Сама...
- Борис Антоныч! Борис Антоныч! спасите ее, спасите! - раздирающим голосом сказала Полинька и тихо опустилась на колени.
Горбун отодвинулся в креслах и весь дрожа, любовался Полинькой, стоявшей перед ним на коленях. Он так смотрел на нее, что Полинька закрыла лицо. Потом она зарыдала.
- О чем же вы плачете? - дрожащим голосом спросил горбун, вскочив с кресел и подходя к ней.
- Я не встану с этого места, Борис Антоныч, - сказала Полинька отчаянным и решительным голосом, - пока вы мне не дадите слова спасти Кирпичова от тюрьмы и позора!..
Горбун мгновенно вырос; он смотрел на Полиньку такими глазами, как будто не верил своим ушам.
- Борис Антоныч! - продолжала она, приписывая его волнение состраданию к Надежде Сергеевне. - Сжальтесь!
Он взял ее за руки и приподнял; она чуть не вскрикнула: руки его были холодны, как лед, и дрожали.
- Успокойтесь, Палагея Ивановна, - сказал он глухим голосом, - я все устрою к лучшему. Не плачьте! все в ваших руках.
- Как! в моих? - с удивлением спросила Полинька.
- Неужели вы не поняли меня? - в волнении отвечал горбун.
- Что же такое вы мне сказали? - робко спросила Полинька.
Горбун медлил ответом.
- Все мое состояние, - наконец произнес он быстро, - все, все принадлежит вам... Вы будете жить счастливо, ваши друзья будут моими. Пойдемте, - продолжал он, стараясь скрыть сильное волнение, - пойдемте, я вам покажу все, что я имею!
И он взял со стола канделябру вышиной с него самого и, поддерживая ее одной рукой, распахнул другой занавеску и, достав ключ из кармана, отпер дверь. Окна огромной комнаты, куда горбун ввел Полиньку, были наглухо заколочены. Вся комната была заставлена сундуками, ящиками и огромными кипами книг, возвышавшимися местами до потолка. На полках стояли серебряные вазы, канделябры, кубки, бронзовые часы разной величины. Полинька с любопытством разглядывала все. Горбун поставил канделябру на пол и, присев на корточки, стал отпирать сундуки; ржавые замки визжали. Наконец крышки всех сундуков были подняты, и у Полиньки невольно вырвалось: ах!
Горбун одушевился; его глаза перебегали с диким блеском от одного предмета к другому. Услышав восклицание Полиньки, он кинулся к одному сундуку и стал вынимать из него свои сокровища. Чего тут не было! сервизы серебряные с гербами, кубки, шпоры, рукоятки сабель, подсвечники. Из другого сундука он вынимал шубы собольи, салопы, разные дорогие меха, из третьего - штофы, парчи, шали турецкие. Забросав себя грудой разных вещей, горбун показался Полиньке каким-то страшным волшебником; ей пришли на ум старые сказки, и она улыбнулась и пожалела, что горбун не может превратиться в какого-нибудь красивого рыцаря.
Посреди своих сокровищ горбун так увлекся ими, что забыл на минуту и Полиньку и цель, с которою привел ее сюда. Закрыв один сундук и сев на него, горбун поставил себе на колени небольшой ящик и стал вынимать оттуда серьги, кольцы, браслеты, нитки брильянтовые. Глаза его горели не менее огромных брильянтов, которыми он любовался. Полинька подвинулась вперед, чтоб лучше рассмотреть драгоценности. Горбун опомнился. На минуту он обратил все свое внимание к лицу Полиньки и потом, как бы сравнивая, глядел то на нее, то на свои сокровища, наконец захватил судорожно горсть дорогих каменьев и протянул руку к Полиньке.
- Возьмите, возьмите! это ваше, это ваше, что вы тут видите. У меня много еще денег... они тоже ваши. А через год или два я еще столько же вам принесу. Возьмите, возьмите все!
Горбун говорил несвязно. Большие глаза его дико вращались кругом. Он бросил ящик на сундук с таким презрением, как будто он вдруг потерял для него всю цену, и кинулся на колени.
- Сжальтесь над стариком, не доведите его до сумасшествия! одно утешительное слово, один ласковый взгляд бросьте несчастному!
Полинька попятилась и в испуге глядела в комнату, из которой они пришли.
- Вы молчите? вам мало моих жертв? - спросил горбун отчаянным голосом.
- Мне ничего не нужно от вас, - сказала Полинька.
Горбун помертвел. Он, как безумный, осмотрелся кругом и поспешно начал все прятать, но, не окончив дела, схватил канделябру и вышел из "комнаты, с силою захлопнув за собой и за Полинькой дверь. Он прислонился к двери и задыхающимся от злобы голосом спросил:
- Согласны?
- Нет! - твердо сказала Полинька.
Горбун дико засмеялся; но вдруг смех его неожиданно оборвался. Он весь изменился в лице и робко прислушивался, озираясь с испугом и недоумением.
- Опять она смеется! - прошептал он таинственно и долго молчал.
- Выпустите меня, ради бога, выпустите! - дрожа всем телом, сказала Полинька.
Горбун в негодовании поставил канделябру на стол и с бешенством отвечал, ломая руки:
- Кричите, разбивайте окна, но я вас не выпущу отсюда, пока вы не согласитесь быть моей женой!
Полинька вскрикнула; горбун продолжал:
- Я погублю вас, себя, Кирпичова, его жену, детей, всех! пусть все гибнут со мною! но я дорогою ценою выкуплю свои страдания!!!
И горбун заскрежетал зубами.
- Вы думаете, что вас не накажут?
- Кто? - гордо спросил горбун. Полинька молчала.
- Ну, кто? говорите же!
- Мой жених, - нерешительно произнесла Полинька.
Горбун сжал кулаки.
- Ваш жених! - возразил он бешеным и презрительным голосом: - Ха, ха, ха! вот хорошая защита за тысячу верст! Зовите его сюда, пусть он явится. Я с ним поговорю!!! Ваш жених? а я? разве я тоже не ваш жених? не гожусь вам в женихи? Я вас люблю, я богат. Мне жаль вас: вы погибнете от своего упрямства. Сегодня вы меня презираете, отворачиваетесь от меня, завтра, может быть, вы и ваши друзья будут стоять передо мною на коленях, но я буду тверд. Я только на одном условии соглашусь.
- На каком условии? чего вы хотите от меня? - перебила его Полинька в совершенном отчаянии.
- Чтобы вы согласились быть моей женой! Вот вам бумага и перо. (Горбун указал на небольшой стол, где было все нужное для письма.) Извольте написать вашему жениху, что вы берете свое слово назад и выходите за меня замуж.
- Никогда, никогда! - воскликнула Полинька, вся покраснев от негодования.
Горбун пожал плечами.
- Хорошо, вы этого не сделаете, но я вас буду держать у себя, пока не придут ко мне за вами. Соседи ваши узнают. Вам житья не будет от их языков. Все равно ваш жених будет знать, что вы пробыли у меня несколько дней! а?.. хе, хе, хе!
И горбун тихо засмеялся и начал потирать руками.
Полинька не верила своим ушам. Ей живо представились лица всех соседей и соседок, искоса поглядывающих на нее; а Каютин? может быть, и он поверит! - и Полинька горько заплакала.
- Вы не смеете меня удержать! - сказала она. - Выпустите меня! я хочу идти домой.
- Напрасно вы плачете: я глух к вашим слезам; я так много выстрадал, так много вынес унижения, что ваши детские слезы не тронут меня.
- Я пойду всюду сама, я везде буду просить на вас, что вы лжец, что вы меня силою держали у себя! - заливаясь слезами, говорила Полинька.
Горбун смеялся.
- О, я этого не боюсь! я богат, и жалобу бедной девушки всякий скорей припишет желанию принудить меня жениться на вас...
- Я этого не хочу, не хочу! слышите ли вы? - с сердцем закричала Полинька. - Клянусь вам, я скорей лишу себя жизни!
- Я стар, я умнее вас, я имею, деньги и покровителей, - продолжал горбун. - Да первый ваш друг, Надежда Сергеевна, да она, если я захочу, будет называть меня своим спасителем... Да, впрочем, что с вами говорить!! вы дитя, а не женщина! - с жалостью заметил горбун. - Завтра я приду за ответом, - прибавил он спокойнее. - Посидите, подумайте!
И он поклонился и пошел к двери. Полинька, как бы потеряв всякую надежду на спасение, предалась совершенному отчаянию. Она упала на диван и в штофных подушках старалась заглушить свои рыдания. Горбун остановился; при каждом рыдании Полиньки лицо его выражало страшное мучение, он тоскливо мялся на месте и ломал себе пальцы так, что они хрустели. Наконец он схватил себя за грудь и в изнеможении опустился на стул. Полинька продолжала плакать... Горбун встал и тихонько подошел к ней... Казалось, он хотел говорить, умолять ее успокоиться; но в ту же минуту волосы на голове метавшейся Полиньки распустились и роскошной завесой покрыли ее лицо, как бы для того, чтоб горбун не видал на нем слез. Горбун вздрогнул; он долго и жадно смотрел на роскошные волосы Полиньки, наконец, махнул рукой и выбежал из комнаты, захлопнув за собой дверь с такою силою, что свечи в канделябре погасли; уцелела только одна после долгой борьбы с ветром, ворвавшимся в комнату, и уныло горела, бросая слабый свет на картины, которых мрачные лица выдавались из рам, как будто с любопытством прислушиваясь к горьким, мучительным стонам беззащитной девушки.